Возвращение. Танец страсти

— Святая Мария, Матерь Божья... Святая Мария, Матерь Божья... — бормотала она сквозь слезы. Мерседес быстро пересекла площадь и сразу, по обуглившимся обломкам, узнала части темно-зеленого фасада магазина, где она последний раз видела своих друзей. Там ничего не осталось, кроме опавшей штукатурки и скрученных металлических балок.

Мерседес стояла, не двигаясь. Гибель двух людей, которых она едва знала, но успела полюбить всей душой, оставила в ее сердце огромную пустоту.

Кто-то подошел сзади и похлопал ее по плечу.

Она вздрогнула и обернулась. Мануэла!

Но это была не она. Это была какая-то старуха.

— Я видела их. Сочувствую. У них не было ни единого шанса, когда упал этот снаряд.

Поскольку их убежище находилось совсем близко от центра взрыва — на это указывала воронка, — они погибли мгновенно. Об этом Мерседес подумала в первую очередь. По крайней мере, Хави крепко спал. Она отчаянно надеялась, что все было именно так и они не мучались.

— Твоя семья?

Мерседес покачала головой. Она не могла говорить. Да и что скажешь? Она просто стояла и смотрела в оцепенении на то место, где когда-то сидели ее друзья.

Десятки человек погибли. Лишь немногие из жертв налета были коренными жителями Альмерии, большинство, как Мануэла и Хави, протащились две сотни километров только для того, чтобы умереть в чужом городе. Фашистские бомбардировщики отличались меткостью. Они знали, что на улицах будет полно беженцев, легких мишеней, беззащитных людей.

Мерседес огляделась и увидела женщину, стоящую у руин собственного дома. Она видела, как тот падает, и теперь тщетно пыталась найти свои пожитки среди обломков обуглившегося дерева и перил, которые когда-то были на верхнем этаже. Если она сейчас ничего не найдет, потом будет уже поздно — вокруг было полно доведенных до отчаяния нуждающихся людей, готовых покопаться в бесхозном имуществе.

Мерседес посчитала, что ей просто повезло, что за время долгого пути удалось избежать пулеметных очередей, бомб и снарядов. Удивительно, как эта последняя атака миновала ее?

В карманах пальто уместилось все ее имущество: в одном — горсть чечевицы и полбуханки хлеба, в другом — танцевальные туфли.

Глава двадцать третья

Несколько дней спустя после отъезда из Гранады Антонио и его друзья достигли окрестностей Мадрида. Они подъехали с восточной стороны, где власть была в руках республиканской милиции. Они были шокированы тем, во что превратилась столица, а вид разрушенных бомбежками зданий только больше разозлил их. Когда они проезжали мимо в своем грузовике, маленькие дети, задрав головы, смотрели на них и махали руками, женщины поднимали puño[66] в жесте единства республиканцев. Прибытие каждого нового сторонника Республики только подкрепляло надежды, что фашисты не войдут в Мадрид.

Стоя вместе со своими попутчиками в очереди, чтобы записаться в отряды милиции, они больше узнали о ситуации в столице родины.

— По крайней мере нас обещали покормить, если мы запишемся в добровольцы, — сказал один из попутчиков. — Я с нетерпением жду, когда заморю червячка.

— Я бы не стал так надеяться, — ответил другой. — Здесь, наверное, с продуктами туго...

С сентября в Мадриде было полно беженцев. Несколько окрестных городков захватили фашисты, и объятые ужасом жители подались в столицу, отчего ее население увеличилось в несколько раз. Мадрид был окружен врагами, но кольцо было не настолько плотным, чтобы в город невозможно было прорваться. Поэтому вера жителей в освобождение не умирала. Тысячи беженцев со всеми пожитками, уместившимися в небольшой узелок, и коренные жители Мадрида продолжали надеяться, что ситуация скоро изменится. Они не смогут долго продержаться на одном хлебе и бобах.

В ноябре оптимистические настроения в Мадриде были поколеблены. Более двадцати пяти тысяч националистов высадились к западу и югу от столицы. Через несколько недель им на помощь были брошены войска из Германии. Голодающие люди в Мадриде чувствовали, что кольцо сжимается, с каждым днем еды становилось все меньше, они затянули пояса потуже.

Потом пошли слухи, что республиканское правительство эвакуировалось из Мадрида в Валенсию. В покинутых государственных кабинетах по столам летали документы, а портреты продолжали пристально наблюдать за пустыми коридорами. Через приоткрытые окна влетали птицы и роняли бледные экскременты на темные кожаные кресла. Переезд был, как считалось, временным. В шкафах оставались документы, и горы книг были нетронуты, на их корешках искусной работы, равно как и на облицованных деревянными панелями стенах, уже собралась пыль. Высокие окна не позволяли жителям заглядывать в эти тихие комнаты, но они легко могли представить, что там внутри. Некоторые падали духом.

Большинство жителей Мадрида понимали, что отсутствие правительства не означает, что город сдастся на милость Франко, они были исполнены решимости. Мужчины, женщины, дети готовы были встать на борьбу с врагом. Так и случилось: маленькие дети бегали с поручениями на линию фронта, а некоторые храбрые женщины сменили веники на винтовки.