Возвращение. Танец страсти

Антонио твердо верил в правое дело, но его раздражало то, что жизнями солдат рискуют впустую. Он не хотел ненужных жертв. Газеты, которые они читали в Мадриде, подробно сообщали о разногласиях в стане республиканцев, что лишь мешало их борьбе с фашистами. Коммунисты, готовые взять руководство операцией на себя, отобрали оружие у социалистов и членов профсоюзов. Стычки, вспыхнувшие в рядах самих коммунистов, были только во вред их делу.

Антонио никогда не понимал, почему его друг рвется в бой ради самого боя. Как он и ожидал, начали просачиваться слухи об огромных потерях в боях близ Арагоны.

Однако в декабре их подразделение отправили на фронт. В начале лютой (как все решили) зимы грузовик отвез Антонио и Франсиско в городок Теруэль, к западу от Мадрида. Теруэль находился в руках националистов, и республиканцы надеялись, что Франко перебросит свои войска от Мадрида, если начнется наступление на западном фронте. Существовала опасность, что Франко возобновит наступление на столицу, поэтому республиканцы видели: необходимо срочно что-то предпринять, чтобы отвлечь противника.

Атака на Теруэль застигла националистов врасплох, и какое-то время республиканцы пользовались преимуществом внезапности, захватив гарнизон. Из-за плохой погоды немецкие и итальянские самолеты первоначально не смогли принять участие в сражении, но даже без них у националистов было преимущество в вооружении и человеческих ресурсах. Они в полной мере воспользовались и тем и другим — Теруэль подвергся мощному артобстрелу.

Местность сама по себе была суровой: неплодородная равнина с голыми островерхими холмами. Антонио и Франсиско, расположившись в самом городе, чуть не умерли от холода. Они видели, как десятки их товарищей гибнут на этой пустоши. Они настолько привыкли к нечеловеческим условиям, что Антонио иногда задавался вопросом: может, они когда-нибудь вообще перестанут чувствовать боль? Франсиско лишь тогда не жаловался на войну и неадекватность республиканского командования, когда с головой погружался в опасность и смерть. Казалось, его не беспокоит даже отрывистый сухой кашель, и часто, находясь на линии огня, он чувствовал себя великолепно.

На Рождество на окраине города был разбит лагерь. Несколько дней шел снег, одежда солдат отсырела. Возможности просушить ее не было. В промокших сапогах, ставших вдвое тяжелее, идти стало просто невозможно.

Франсиско едва мог повернуться. Он держал в руках сигарету, но она упала на землю, когда он согнулся пополам, раздираемый приступом кашля.

— Слушай, может, посидишь немного или зайдешь внутрь? — предложил Антонио. Он обнял друга и повел во временное укрытие, которое использовалось для хранения медикаментов.

— Ничего страшного, — запротестовал Франсиско. — Просто грипп или простуда. Со мной все в порядке.

Он резко отбросил руку друга.

— Послушай, Франсиско, тебе нужно отдохнуть.

— Нет, не нужно, — быстро прошептал он; его горло сдавила мокрота.

Антонио посмотрел Франсиско в глаза и увидел, что в них стоят слезы. Может, они и слезились на ветру, но Антонио понимал, что состояние друга критическое. Вздувшаяся грудная клетка и усталость после двух недель бессонных ночей, проведенных в сырости, подорвали даже этого крепкого парня. Он бы стойко вынес боль или ранение, но эта болезнь подкосила его.

— Я должен быть сильным, — всхлипнул он в отчаянии. Признать собственную слабость, увидеть, что предел прочности его тела ограничивает его желания, было сложнее, чем побороть саму болезнь. Ему было так стыдно.

Антонио обнял Франсиско, тот повис у друга на плече. Даже через несколько слоев одежды Антонио чувствовал, как сильно его лихорадит. Франсиско весь горел.

— Я не... я не... я хочу... я не... — Его сознание помутилось, речь стала бессвязной. Через час он впал в беспамятство. В ту же ночь его отправили с поля боя в военный госпиталь.

Врагом в этом сражении был скорее косой мокрый снег, который колол их лица, словно пули. Сырость проникла и в легкие. Многие умерли от холода. Однажды утром они просто не проснулись. Некоторые использовали в качестве анестетика алкоголь — они погружались в такой глубокий сон, что их сердца переставали биться. По крайней мере, на морозе их тела не сразу начали разлагаться.

Кампания продолжалась еще целый месяц следующего года. Поскольку Франсиско находился в госпитале в Мадриде, Антонио обнаружил, что может отвлечься от окружающего ужаса. Франсиско всегда был недоволен и своими, и врагами, а его постоянные протесты лишь усугубляли и без того паршивое настроение.

Антонио выжил в сражении при Арагоне, но совершенно не чувствовал себя героем. Еще до окончания битвы он вместе с остальными солдатами сошелся на улицах Теруэля с фашистами в рукопашной. До настоящего момента он всегда стрелял в воображаемого противника, но теперь встретился с врагом лицом к лицу, разглядел цвет его глаз.