Возвращение. Танец страсти

Во время короткой передышки между бомбардировками группа солдат, включая Антонио и Франсиско, выбралась из окопа и побежала в укрытие, в подлесок. Раздалась пулеметная очередь, но никто не пострадал. Большинству солдат подразделения Антонио пока везло. Хотя они мало чего добились, но не сложили свои жизни.

Земля была усеяна чернеющими телами республиканских милиционеров. Иногда их оттаскивали, но чаще они просто лежали там, гнили на солнце, становясь пищей для мух. Это была пустынная местность. С наступлением дня выжженная земля стала казаться еще более выгоревшей. Редкие клочки травы, попавшие на линию огня, вспыхивали и сгорали коротким ярким пламенем, лишь усугубляя жару, и так невыносимую для находящихся поблизости людей.

Вскоре возникла ужасная проблема с поставками на линию фронта. Республиканцам не хватало не только снарядов, но и воды, и еды.

— У нас есть выбор: либо пить эту противную жижу, от которой можно подхватить брюшной тиф, либо умереть от жажды, — сказал Франсиско, прижимая к себе разбитую эмалированную кружку. Ситуация с водой стала критической. Он отхлебнул коньяка из фляжки, больше всего желая обменять коньяк на большой глоток чистой воды. — Знаешь, вверху по течению лежат тела мертвых животных.

Некоторые мужчины, услышав это, вылили свою воду на землю и теперь смотрели, как влага исчезает в ней. Они понимали, что Франсиско прав, так как вчера от брюшного тифа умер один из их товарищей.

Бомбардировки усилились, и выжить на этом открытом пространстве стало лишь делом счастливого случая. Когда падала бомба, сухая земля взлетала в небеса. Огромные облака каменной пыли опускались на головы солдат, рассыпались мелкими брызгами прямо на лице, заполняли уши. Не имели значения ни умение обращаться с винтовкой, ни точность в метании гранат. Ни храбрость, ни трусость не увеличивали шансы на выживание.

— Знаешь, кто мы? — спросил Франсиско однажды ночью, когда наступила тишина и они смогли разговаривать. — Учебные цели для немецких самолетов.

— Вероятно, ты прав, — пробормотал Антонио. Обычно позитивно настроенный, он сейчас все сильнее падал духом.

Создавалось впечатление, что лидеры республиканцев не могут договориться друг с другом об основных направлениях наступления и совершенно не знают истинного положения вещей. Изначально твердая и хорошо продуманная стратегия превратилась в пыль и хаос.

Несмотря на многочисленные потери в рядах пехоты Франко, националисты не прекращали наносить удары по аэродромам республиканцев, чем значительно ослабили их воздушную мощь. Теперь республиканцы не сражались за новые территории, а пытались удержаться на позициях, завоеванных в начале кампании.

В последнюю неделю июля температура воздуха все не падала, превосходство националистов в воздухе стало решающим фактором, многие республиканцы попытались спастись бегством. Некоторых дезертиров подстрелили собственные товарищи. Наконец перестрелка утихла. Патронов не осталось, а пейзаж «украшали» сгоревшие танки.

Складывалось впечатление, что из-за несогласованности, плохого командования, неразберихи на местности, перебоев с поставками и превосходства националистов в воздухе первоначальные победы республиканцев в итоге мало что изменили. Эти сражения не принесли никакой твердой уверенности, неразбериха войны позволяла обеим сторонам думать, что победа осталась за ними. Лидеры левых называли операцию при Брунете «образцом военной хитрости», но всего лишь пятьдесят квадратных километров было захвачено ценой двадцати тысяч жизней, и столько же было ранено.

— Значит, вот она, победа! — воскликнул Франсиско, топая ногой. — Значит, так чувствуют себя победители.

Эти горькие слова отражали досаду его товарищей и злость на бессмысленные потери в этом сражении.

Где же сейчас Пасионария, которая могла бы поднять их боевой дух и напомнить, что они не должны сдаваться? Коммунисты повсюду кричали, что это настоящий триумф, и солдаты знали, что скоро снова в бой, но сейчас они радовались тому, что возвращаются в Мадрид, чтобы немного передохнуть. Позже будут и другие сражения.

Несколько месяцев Антонио и Франсиско провели в столице, где продолжалась размеренная жизнь, которая могла рухнуть в одно мгновение. Даже когда они наслаждались прохладительными напитками в разгар летнего дня, сирены воздушной тревоги то и дело заставляли их прятаться в укрытие, не давая забыть, что над городом постоянно висит скрытая угроза. Мыслями Антонио часто возвращался к Гранаде: интересно, как живется там, где правят фашисты? Наверно, никто город не бомбит, но он сильно сомневался в том, что его любимая мать сидит на Плаза Нуэва и лакомится мороженым.

Осенью было предпринято новое наступление на Арагоне, но Антонио и Франсиско узнали, что их подразделения нет среди тех, кого посылают на фронт.

— Почему мы не едем? — стонал Франсиско. — Мы не можем отсиживаться здесь до конца жизни!

— Кто-то должен остаться, чтобы защищать Мадрид, — ответил Антонио. — А эта кампания похожа на абсолютный хаос. Почему ты хочешь стать пушечным мясом?