Возвращение. Танец страсти

На некоторое время итальянцы вывели свои войска из Харамы, и сейчас, в начале марта началось новое наступление на Гвадалахару, в пятидесяти километрах на северо-запад от Мадрида. Именно этого и ожидали друзья, их боевой дух поднялся, когда они ринулись в бой. Однако условия, в которых им пришлось сражаться, оказались абсолютно непредвиденными. С мощным танковым арсеналом, пулеметами, самолетами и техникой войска Муссолини намеревались нанести массированный удар по территории противника.

К тому времени как Антонио, Франсиско и Сальвадор прибыли на передовую, итальянские войска уже прорвали оборону и заняли господствующие позиции. Поддержка артиллерии не оставляла республиканцам никаких шансов. Потом изменилась погода. Пошел мокрый снег, и сразу людские ресурсы стали настолько же важны, как и оружие.

Дрожа в тонкой одежде под голыми деревьями, которые служили слабой защитой, люди стали коченеть от холода. Из-за мокрого снега гасли сигареты.

— Господи! — воскликнул Франсиско, изучая свою ладонь. — Я едва вижу собственную руку. Как мы отличим своих ребят от фашистов?

— Будет нелегко, — ответил Антонио, поднимая воротник и скрещивая руки на груди, чтобы согреться. — Может, потеплеет.

Он ошибся. Днем дождь перешел в снег, а потом спустился туман. Когда республиканцы начали контрнаступление, итальянцы в летнем обмундировании страдали от холода еще сильнее, чем их противники. Низкая температура стала врагом для тех и других, многие умерли от гипотермии. Антонио с удовлетворением понял, что итальянцы продвигаются слишком быстро, в хаосе тумана и снега их подразделения теряли связь с друг с другом. Топливо заканчивалось, техника буксовала, а самолеты не могли подняться в воздух.

К этому часу на поле боя верх взяли республиканцы.

— Кажется, хоть на этот раз удача повернулась к нам лицом, — жестами показал друзьям Антонио.

— Вероятно, потому что мы здесь, — с усмешкой ответил Сальвадор. — Теперь, Франко, держись!

У итальянцев большую часть времени связь отсутствовала, но и подразделение Антонио лишь смутно представляло себе общую картину. Вокруг кипели бои, но при нулевой видимости сложно было представить их масштабы. В холодном хаосе Антонио отчетливо слышал предсмертные крики умирающих, выстрелы, доносившиеся со стороны республиканцев.

Антонио старался держаться как можно ближе к Сальвадору, когда они бросились в атаку. Он успел доказать свою храбрость при Хараме, но, тем не менее, Антонио чувствовал огромную ответственность за друга.

Сальвадор уже открыл во время боя несколько преимуществ собственной глухоты. Он не слышал свиста пуль и криков раненых, но также не слышал предостерегающих возгласов. До самой последней минуты Сальвадор не испытывал страха. Единственное, что он мельком увидел, — перекошенное лицо товарища. Исполненный муки крик исторг не он, а Антонио, когда увидел, как его закадычный друг, дорогой El Mudo падает на землю.

Рубашка Антонио пропиталась кровью, когда он прижимал к себе умирающего друга. И земля вокруг них окрасилась алым, тоже пропитавшись кровью Сальвадора.

На поле боя не было времени горевать. Сальвадор погиб в конце дня, поэтому в отличие от многих, чьи тела часами лежали на поле сражения, он вскоре был похоронен. В мерзлой земле могилу вырыть непросто. Копая ее, Франсиско и Антонио впервые за последние несколько дней согрелись. Чтобы похоронить мужчину, необходимо было вырыть внушительную яму, а куча земли, которая возвышалась на краю ямы, казалась до нелепости огромной в сравнении с покрытым саваном телом Сальвадора.

Весь следующий день они собирали оружие, брошенное итальянскими войсками. Другим было приказано стеречь пленных, и Антонио обрадовался, что их избавили от этой обязанности. Он не верил, что Франсиско сможет относиться к ним по-человечески. Да и он сам тоже, говоря по совести.

С этого момента ими овладела ярость. Друзья не нуждались в дальнейших напоминаниях, что они сражаются за правое дело. Хотя об этом уже и так было прекрасно известно, брошенное оружие и амуниция, которую они собрали, лишь подтвердили, что Италия нарушила соглашение о ненападении, которого придерживалась вся Европа. Это решение — не вставать ни на чью сторону во внутреннем испанском конфликте — уже попрали несколько стран. Документы, которые попали в руки республиканцев, подтвердили вероломство политиков. К тому же трофеи, взятые республиканцами, стали для них большим подспорьем. Они нуждались в любой поддержке, какую только могли получить.

Когда сражение при Гвадалахаре кончилось, они вернулись в Мадрид. Если солдаты жили неподалеку и у них были семьи, им разрешалось поехать домой в отпуск. Для Антонио и Франсиско и речи не могло быть о том, чтобы вернуться в Гранаду. Город находился в руках националистов, поездка домой неминуемо обернулась бы арестом.