Возвращение скипетра

Грас изучал своего радостного законного сына. То, что Орталис не восхвалял Изгнанного, не означало, что он сходился во взглядах с Грасом и Ланиусом. То, как он вел себя, показывало, что это не так, по крайней мере, в том, что касалось наследования. Он мог выполнять работу Изгнанного, не признавая изгнанного бога своим повелителем. Он мог бы более эффективно работать на благо Изгнанного, если бы не признавал его. Немногие мужчины вставали с постели с мыслью: "Сегодня я собираюсь совершить что-то злое". Еще многие думали: "Я собираюсь сделать что-то хорошее", не понимая, что то, что они считали хорошим, было чем угодно, кроме как в глазах большинства их собратьев.

Принц Василько из Нишеваца, что в стране Черногор, был таким, когда восстал против своего нелюбящего отца. Он видел все, что делал Всеволод, и ему было все равно, где искать помощи, чтобы свергнуть его. Если люди, поддерживающие Изгнанного, помогут ему свергнуть Всеволода, тем лучше. И если они — и изгнанный бог — получат еще большую власть в Нишеваце, а затем и в остальных городах-государствах Черногория… что ж, принца Василько это не беспокоило. Он получил то, что хотел, и ничто другое не имело для него такого большого значения.

Свержение его и других, кого соблазнил Изгнанный, стоило Аворнису многих лет сражений. Это также стоило Грасу шанса воспользоваться гражданской войной среди Ментеше, продолжавшейся все это время. (Конечно, гражданская война на юге стоила Изгнанному шанса воспользоваться тем, что Аворнис был занят на севере. Все выровнялось — за исключением тех случаев, когда этого не происходило.)

Склонился бы Орталис к Изгнанному, если бы увидел в этом единственный способ получить то, что он хотел? Грас снова посмотрел на своего сына. У него было это беспокойство раньше, было и выбросил его из головы. Должен ли он был? Он не знал. И если спросить Орталиса, что бы он сделал, это только породило бы в его голове идеи — идеи, которых, возможно, там еще не было. Грас вздохнул. Все было не так просто, как ему хотелось.

Орталис, со своей стороны, поглядывал на Ланиуса. Он не заявил, что Маринус был законным наследником не только его, но и Королевства Аворнис. Если бы он это сделал, у него сразу же возникли бы проблемы. Но говорил ли злорадный взгляд в его глазах о том, что думал Грас? Он не мог понять, что еще это могло означать.

Что Орталис действительно сказал, так это "Хорошо, что в королевстве есть еще один принц". Он не сказал, что Ланиусу следовало бы иметь больше детей. Если бы это было так, Ланиус не мог бы быть слишком несчастен. При сложившихся обстоятельствах Орталис произнес это так, как будто здоровье принца Крекса могло быть под угрозой. Если так, то Орталис, скорее всего, был тем, кто поставил под угрозу его здоровье.

"Может быть, так оно и есть", - ответил Ланиус тоном, который не мог означать ничего, кроме "Ты, должно быть, не в своем уме".

"Мы можем увидеть ребенка?" Спросил Грас. Это казалось достаточно безобидным.

"Если акушерка тебе позволит". Орталис закатил глаза. Грас приложил все усилия, чтобы не рассмеяться вслух. Орталис и Лимоса, без сомнения, использовали Нетту, акушерку, которая также пришла, когда Сосию уложили в постель. Она была лучшей в городе Аворнис. Она также, вероятно, была самой жесткой женщиной, которую Грас когда-либо встречал. Она ни от кого не терпела глупостей. Даже Орталис понял это. Если он мог, то любой и вся смогли.

Сосия родила в специальной дворцовой комнате, предназначенной для королев. Лимозе, всего лишь принцессе, пришлось рожать в своей собственной спальне. Им понадобится новое постельное белье, подумал Грас. Орталис постучал, прежде чем решиться войти внутрь. Он подождал, пока тоже не услышал грубое "Войдите" — только тогда он открыл дверь.

Он вышел с Маринусом на руках. Как и любой новорожденный, его сын мог бы выглядеть лучше. Голова Маринуса казалась деформированной, почти конической, и была слишком большой для его тела. Его лицо выглядело разбитым. Его глаза были плотно закрыты. Он был краснее, чем ему вообще следовало быть. Нетта наложила повязку на обрубок шнура, который соединял его с матерью.

"Разве он не красив?" Сказал Орталис, доказывая, что все новые отцы слепы.

"Поздравляю". Грас протянул руку не своему сыну, а своему новому внуку. Крошечная ручка Маринуса коснулась его указательного пальца. Младенец вцепился в палец с неожиданной и поразительной силой. Тогда Грас сам рассмеялся. Он видел это у других новорожденных. Через некоторое время это прошло.

Орталис посмотрел вниз на крошечную фигурку в своих руках. "Мальчик. сын. Наследник", - тихо сказал он. Грас был бы счастливее, если бы опустил последние два слова.