Возвращение скипетра

Но были и маленькие милости, и большие. Если Грасу, Орталису и Петросусу пришлось жить вместе — а они жили — разве они не могли жить вместе, не натирая друг друга до крови каждый день своего вынужденного сожительства? Казалось, я не прошу слишком многого. Грас особенно заслуживал тишины и покоя, если это было то, что он нашел в монастыре.

Ланиус направил Скипетр в общем направлении Лабиринта. Он не был уверен, что это помогло, но он не видел, как это могло навредить. Он формировал идею, лежащую в основе того, чего он хотел, до тех пор, пока она не стала ясной в его уме. Затем он послал ее вперед, через свою волю, через свою руку, через Скипетр.

Он почувствовал, как сила струится через Скипетр Милосердия, когда он использовал его, чтобы сделать все возможное для южных пахотных земель. Сейчас он почувствовал это снова, но не в такой степени. Это заставило его улыбнуться самому себе. Даже он не верил, что это было так важно, как все, что он делал со Скипетром раньше. Тем не менее, это не означало, что это не стоило делать.

"Что вы сделали, ваше величество?" - спросил один из гвардейцев, когда Ланиус положил Скипетр Милосердия обратно на бархатную подушку.

Он снова улыбнулся, немного застенчиво. "Я не совсем уверен. Надеюсь, что узнаю через некоторое время". Охранник улыбнулся в ответ, думая, что пошутил. Улыбка медленно исчезла, когда мужчина понял, что Ланиус имел в виду именно это.

Поскольку Грас всегда имел привычку вставать рано, призыв к молитве на рассвете не вызвал у него особых затруднений. Даже вернувшись во дворец, он все равно скоро встал бы. Он закатил глаза. Из Лабиринта дворец казался дальше, чем Йозгат из города Аворнис.

Он добрался до Йозгата. Он не думал, что вернется во дворец. Что все еще удивляло его, так это то, насколько мало это, казалось, имело значения. Он выскользнул из кровати, подпоясал рясу и присоединился к потоку монахов, бредущих по коридору к часовне.

Когда он шел через двор, небо на востоке было светлым, но солнце еще не взошло. Ночная прохлада все еще сохранялась, хотя и ненадолго. День обещал быть теплым и душным. Воздух был полон влажного, в основном застоявшегося запаха, который пропитал Лабиринт. Над головой с визгом пролетела сойка.

В своих одеяниях монахи часто казались взаимозаменяемыми. Грас не замечал, что идет всего в нескольких футах от Петросуса, пока не проделал это некоторое время. Бывший министр финансов тоже видел его, но ничего не сказал. Грас тоже.

Могло быть и хуже, подумал он, входя в часовню. Вместе с остальными монахами он вознес первые за день гимны королю Олору и королеве Келее и другим богам на небесах. Он пел с большей совестью, чем до того, как Скипетр Милосердия вернулся в город Аворнис. Боги, вероятно, не обращали особого внимания на то, что происходило здесь, в материальном мире, но иногда они обращали, и это имело значение. Он не был уверен, что это так. Теперь он верил в это.

Когда служба закончилась, монахи гурьбой направились в трапезную на завтрак. Грас взял миску ячменной каши и кружку эля у одного из официантов, затем сел за скамью и стол, точно такие же, как все остальные скамьи и столы в большом зале. Опять же, он был не так далеко от Петросуса, как ему хотелось бы. Другой человек оставил его в покое. Это его вполне устраивало.

После завтрака Грас сам отправился на кухню мыть посуду. Это занимало его большую часть утра. Старший повар подошел понаблюдать за ним. "Ты уверен, что не возражаешь против работы, не так ли?" Сказал Неофрон.

Пожав плечами, Грас ответил: "Почему я должен? Что еще мне здесь делать, кроме как сидеть сложа руки?"

"Некоторым людям это понравилось бы — держу пари, что понравилось бы". Неофрон рассмеялся. "Никогда не думал, что под моим началом будет работать король, и это правда".

"Ты этого не сделаешь", - сказал Грас. Другой мужчина поднял бровь. Грас продолжил: "Если бы я все еще был королем, я бы вернулся в город Аворнис. С тех пор, как я здесь, я такой же монах, как и любой другой монах ". Это было достаточно правдой; никто не пытался облегчить ему жизнь в монастыре из-за того, кем он был.

"Наверное, ты прав", - сказал Неофрон после небольшого раздумья. "Ну, я тоже никогда не думал, что под моим началом будет работать кто-то, кто раньше был королем". Он посмотрел на Граса, чтобы посмотреть, будет ли с этим спорить некогда прославленный посудомойщик. Грас не стал. Он просто сполоснул еще одну кружку и поставил ее сушиться на решетку.

Как только он сравнял с землей гору глиняной посуды, он вышел во внутренний двор. Петросус поливал сад. Он посмотрел на Граса, но снова не заговорил с ним. Петросус срывался каждый раз, когда Грас выходил из кухни. Его молчание казалось вдвойне желанным, потому что оно было таким неожиданным.