Коля с трехлитровой банкой воды сидел на нижней койке в дембельском углу, а «залетчик», надев бронежилет, ложился на пол под первой в колпацком углу койкой и быстро полз под койками через весь кубрик. Совершив этот бросок, он выскакивал в конце кубрика прямо между Колиными ногами, а тот, шипя, как змей, лил ему на голову воду из банки, после чего сообщал зрителям:
– Перегрев двигателя!
Эта операция под названием «Ночное вождение» была повторена трижды.
Ни тогда, ни сейчас, двадцать пять лет спустя, я не считаю, что Коля был жесток. Молодых нужно было учить, необходимо было выбивать из них слабость, чтобы в любой момент были готовы к любым действиям, несмотря на голод, холод, недосып и прочее. Мы были на войне, где многое зависит от действий окружающих тебя людей. И нельзя оправдать их бездействие недостатком еды или сна. А что касается унижения личности – видел я издевательства и посильнее Колиного «вождения»!
Но больше всего для меня раскрылась Колина душа за месяц до отправки домой. В тот день я валялся в кубрике, дожидаясь нашего дембельского обеда – банки тушенки, луковицы и полбуханки хлеба на пятерых. В кубрике было тихо, молодой народ разбрелся по работам и постам, наши болтались по своим делам – у земляков в разных подразделениях батальона, а может, еще где, не знаю. Факт в том, что я был один и лежал на верхней койке, коротая время до обеда мечтами о дембеле. В очередной раз задремывая, я услышал вдали звуки некой суеты, но не слишком тревожные, не требующие немедленной реакции. Строго соблюдая дембельский принцип: «Не спеши, не суетись, не дергайся, пока не дана „тревога“, я не проявил к шуму интереса. В свое время узнаю, если случилось что-то важное.
Через некоторое время я услышал, как в кубрик кто-то вошел. Судя по звуку шагов, это был кто-то из дембелей, которых всегда легко узнать по походке, по неспешному шагу с пришаркиванием. Вошедший действительно проследовал в наш угол и тяжело скрипнул сеткой, повалившись на соседнюю нижнюю койку. Меня он, видимо, не заметил или не стал тревожить, подумав, что я сплю. Я тоже не проявил интереса. Пришел человек, лег вздремнуть перед обедом, какое мне дело. Да и разговаривать было лениво. Однако через некоторое время донесшиеся снизу звуки заставили меня встрепенуться. Я не верил своим ушам: там отчетливо слышались всхлипывания и шмыганье носом под легкое поскрипывание койки. Там явно плакали! Осторожно повернувшись на бок и свесив голову, я посмотрел вниз. Коля лежал ничком, немного наискось, разбросав в стороны ноги и даже не сбросив обувь. Плечи его периодически вздрагивали. Все еще не веря, что вижу плачущим своего друга, я тихо и вопросительно позвал:
– Коля?
Ответа не последовало, только всхлипывания усилились. Это настолько ошарашило, что с верхнего яруса я буквально катапультировался.
– Что случилось, Шеф? Что с тобой?
Присев в головах койки, я потряс его плечо.
– А, это ты, – проговорил он, всхлипывая, повернув ко мне красное и мокрое от слез лицо.
Плачущий дембель – это серьезно. Да кто ж его обидит так, чтобы довести до слез? Должно случиться что-то из ряда вон выходящее, чтобы из глаз солдата, оттрубившего в Афгане два года, потекли слезы. Собственно, вариантов может быть только два: дома случилась беда или погиб кто-то из друзей. Но почты в этот день не было, и вариант с домом не проходил. Значит – второе.
Мы давно уяснили себе, что в этой дурацкой стране в любой момент может случиться что-нибудь страшное, какое-нибудь дерьмо может вылезти из-за любого угла! Даже если не ходишь на «войну»… Может прилететь с горы пуля снайпера, могут взорваться рядом пущенные духами наугад мина или реактивный снаряд. Могут по ошибке долбануть свои. В конце концов, можно просто случайно заступить на свое же минное поле. Даже садясь в дембельскую вертушку нельзя сказать себе, что теперь все позади. Тогда мы думали, что для этого нужно как минимум пересечь границу Союза (правда, потом выяснилось, что для этого нужно пересечь порог родного дома).
Вот и теперь, я сразу понял, что случилось, и понемногу мне удалось вытянуть из Коли подробности.
Страшную вещь он рассказал. Все произошло в его родном, насквозь знакомом машинном парке. Механики Второй роты чинили одну из своих машин, поднимали движок, используя тельфер с ручной лебедкой. Когда ремонт был закончен, ребята воткнули движок на место и стали отводить тельфер от машины. Но хлипкая конструкция на четырех небольших колесиках шла очень тяжело. На помощь пришли еще несколько человек, схватились кто за что и поволокли каталку, все сильнее разгоняя ее. Тут и случилась беда. Может, камень попал под колесо, а может, и сама конструкция была плохо скреплена. Так или иначе рама на ходу развалилась, верхняя перекладина сорвалась и треснула по спине одного из бойцов Второй роты.
– Як грохнэ, – говорил Коля, – як долбанэ! Я на броне был. Дывлюся, пыль коромыслом, народ в стороны прыснув, як горобцы. А цей – лежит на земле… Подбегаем, а он весь в крови, голова разбита, руками землю грэбе, а ноги – как у мертвяка, не шелохнуться!