Возвращение Матарезе

Для того чтобы обеспечить второе, Скофилд и дон Сильвио, пройдя лесом к берегу озера, разделись. Под костюмами у них были плавки и пояса с небольшими водонепрониг цаемыми сумочками, куда они спрятали оружие. Учитывая свой возраст, оба захватили дыхательные трубки, позволяющие плыть под водой, не показываясь на поверхности. Целью их был правый борт яхты, откуда в воду спускался хромированный трап, готовый принять купальщиков, желающих подняться на палубу. Повторяя все то, чем им много лет назад приходилось заниматься в Италии, на Сицилии и на Черном море, двое бывших оперативников вошли в воды озера Комо.

Особое неудобство доставляли дыхательные трубки, но в остальном старики держались достаточно бодро. Брэндон и Тогацци добрались до трапа. Тут дона Сильвио охватил кашель, поэтому Скофилду пришлось погрузить его с головой под воду. Тогацци вынырнул, сверкая глазами, но Брэндон многозначительно поднес палец к губам, и дон Сильвио все понял. Сейчас было не время шуметь, в особенности если речь шла о шуме, произведенном человеком. Открыв сумочку, Скофилд достал пистолет; Тогацци последовал его примеру. Они переглянулись, и Брэндон начал взбираться по хромированному трапу. Когда он был уже на полпути к палубе, престарелый дон Сильвио больше не смог сдерживать кашель, следствие воды, которой он наглотался, дыша через трубку.

На палубе яхты послышались встревоженные голоса, говорившие по-итальянски.

– Что это было?

– На трапе кто-то есть! Сейчас я присмотрюсь получше…

– Нельзя терять ни минуты. Вот, возьмите это и бегите! Вернитесь в дом и кричите, призывая на помощь Бруно.

Рывком поднявшись по трапу, Скофилд перелез через леерное ограждение и направил пистолет на кардинала Паравачини.

– На вашем месте, священник, я бы стоял не шелохнувшись. Вдруг мне покажется, что вашей церкви без вас будет лучше? – Обернувшись, он крикнул: – Остановите его, он бежит по дорожке! Заберите пакет!

Показался Тогацци, с трудом перетаскивая через ограждение свое старое, иссохшее тело, сочно ругаясь по-итальянски на неумолимое действие времени. Перейдя на английский, он пожаловался:

– Что произошло с нашими телами? Прежде они обходились с нами гораздо добрее.

– Дон Сильвио! – воскликнул кардинал. – Вы заодно с этим американским боровом?

– О да, ваше высокопреосвященство, – ответил Тогацци, – вы совершенно правы. Мы с ним дружим уже много лет, еще с тех пор, когда вы оскверняли церковь, делая себе карьеру в Ватикане.

Вдалеке на лужайке, к которой яхта была обращена левым бортом, между статуями показались фигурки людей, охотников, преследующих священника или лже-священника с посылкой из Барселоны. Внезапно прогремели выстрелы, запели рикошетом пули, отразившиеся от мраморных изваяний. Скофилд выбежал на нос яхты.

– Ради всего святого, только не убейте его! – взревел он. Раздался пронзительный крик, и выстрелы прекратились. С лужайки донесся голос, кричащий по-итальянски:

– Слишком поздно, синьор! У мерзавца был пистолет, и он стрелял в нас, серьезно ранив Паоло в ногу. Нам пришлось открыть ответный огонь, и мы его застрелили.

– Тащите пакет сюда, а Паоло отвезите к врачу. Поторопитесь! – Брэндон вернулся к притихшему кардиналу, которого теперь держал под прицелом Тогацци. – Больше всего на свете мне бы хотелось лично отвести вас к папе римскому и рассказать про ваши злодеяния. К несчастью, у нас есть более неотложные дела.

– Эту честь возьму на себя я, мой старый друг, – предложил дон Сильвио. – Благословение его святейшества мне придется очень кстати.

По сходне на борт яхты взбежал один из телохранителей, держащий в руке посылку из Барселоны. Вручив пакет Скофилду, он вкратце объяснил, что должен спешить назад, чтобы отвезти раненого товарища к одному «частному врачу», с которым лично знаком дон Сильвио. Разорвав плотную коричневую бумагу, Брэндон достал пачку листов и, усевшись в кресло на палубе, погрузился в чтение, чувствуя на себе пристальный взгляд кардинала Паравачини.

Через несколько минут Скофилд положил документы на колени и поднял взгляд на священника.

– Вот как все переменилось, вы не находите?

– Понятия не имею, о чем это вы, – ответил Паравачини. – Я не читал то, что в этом пакете, поскольку он мне не принадлежит. Если вы обратили внимание, посылка адресована некоему Дельмонте; это не моя фамилия. Читать чужую почту – все равно что разглашать тайну исповеди.

– Вот как? В таком случае, почему пакет был доставлен вам?

– Это сделал мой молодой помощник, которого вы безжалостно убили. Я буду молиться за упокой его души, как и за души его убийц, подобно тому как Иисус молился за римских палачей, распявших его.

– Все это прекрасно. Но все-таки почему ваш молодой помощник доставил пакет именно вам?

– Об этом следовало бы спросить его самого; к несчастью, это невозможно. Полагаю, пакет по ошибке положили в мой почтовый ящик в Белладжио, которым я пользуюсь, приезжая сюда из Рима.

– «Дельмонте» даже отдаленно не похоже на «Паравачини».

– В спешке нетрудно и ошибиться, особенно если юноша стремится услужить своему пожилому наставнику.