Возвращение к себе

Но прямой дорожки не получилось - заблудился. Сначала кружил на месте, потом дол-го пробирался вниз по течению, преградившей дорогу реки. В верховьях узкий, но глубокий и бурный поток было не перейти. Ниже он мельчал, разливаясь на рукава.

Только перепра-вившись, Теобальт наконец отыскал тропу со следами людей и коней.

Уставший и голодный, он брел по ней, в надежде выйти вскоре к людскому поселению.

Поваленное ветром дерево, раздосадовало до крайности. Растопыренные, толстые вет-ки перегородили прямую дорогу. Поминая всех святых и грешных, послушник направился в обход по кустам.

Здесь на него и напали. Теобальт обернулся на шорох. Из-за этого дубина, которой ме-тили в голову, только вскользь зацепила плечо. Опешивший послушник замешкался, а когда вскинул над головой увесистый посох, было уже поздно - его скрутили.

Сколько их было? Видел четверых-пятерых, но, наверное, больше. Тычком в спину его повалили на землю и начали охаживать подкованными сапогами, потом поволокли, взявши за ноги. Разбитое лицо быстро опухало, глаза уже ничего не видели. Когда бросили на мягкий мох, послушник, не разжимая губ начал читать последнюю молитву:

- Отче наш… спасибо, сподобил… путь указал. Прими душу грешного вассального рыцаря Теобальта, который так и не стал монахом. Прости мне мои прегрешения и покарай этих зверей в человеческом облике…

Острая боль ожгла левую половину груди. Но, направленный в сердце клинок, со-скользнул, наткнувшись на крест из крепчайшего кипариса - лезвие прошло по ребрам.

Тело спихнули в яму, забросав еще живого человека валежником.

Очнулся страдалец в темноте, в полном смысле, не зная, на каком свете находится.

Оп-ределился только потому, что болело все, что вообще могло болеть, да страшно мутило. За-бытье чередовалось с бодрствованием. В светлые промежутки он руками разгребал мягкую лесную землю, стараясь выбраться из-под завала, от чего бурелом только проседал. Семь раз его могилу освещало солнце, шесть раз опускалась ночь.

Он выжимал скудную вла-гу из мха, лизал камни, высасывал воду из набухшей рясы.

Силы таяли. С каждым новым рассветом он оживал, чтобы бороться. С закатом умирал.

Когда в лесу прозвучал человеческий голос, - Хаген любил поговорить сам с собой,

- Теобальт находился на грани умопомрачения. Ему уже все стало безразлично. Если вер-нулись враги - пусть добьют. Если кто другой… Он из последних сил отжал плечом кучу валежника и высунул на поверхность ямы руку. Кисть намертво вцепилась в мох.

Все уже давно встали и собрались у костра. Холодный сырой утренник и монотонный хриплый голос одинаково прихватывали ознобом. Ежась, копался в своей сумке Соль.

Хаген молча ломал и кидал ветки в огонь. Угрюмый больше обычного, обросший седой щетиной, Гарет помешивал варево в котелке. Рядом притулился, сильно притихший за последнее время Дени с работой в руках. Только Лерн, присев рядом с Робертом, внимательно слушал рассказчика.

В переметной сумке Лерна уже давно ездила расстроенная лютня в треснувшем дере-вянном коробе. Изредка барон Рено доставал ее и пытался извлечь из многострадального ин-струмента мелодию. Неясные образы не хотели ложиться, выбивались, диссонируя, но Лерн вновь и вновь делал попытки спеть то, что чувствовал.

- Что у нас получается? - поднял от своей сумки голову Соль, - Идти, искать чело-веческое поселение мы сейчас не можем, у Теобальта горячка, он не перенесет дорогу…

- Сидеть тут тоже, знаешь ли… как на бочке с китайским зельем. Одна искра - и к апостолу Петру на спрос отправимся, - возразил Гарет.

Никто не спорил. Их слишком мало, чтобы отразить мало-мальски серьезное нападе-ние.

Случись что, воевать придется пятерым, прикрывая Дени и Теобальта. Но и оставаться в месте, где уже побывали бандиты, где они успели наследить, равносильно самоубийству.

Глядя на низкое, серое небо, на потемневший лес, Роберт что-то прикидывал.

- Сколько идти до речки, через которую ты переправлялся?

- Верхом, не спеша - к полудню доберетесь, - послушник говорил с трудом. Губы запеклись. Соль был прав, у больного начиналась горячка.

- Две лошади по тропе пройдут?

- Да. Там дорога широкая.

- Делаем так: Теобальта кладем на конные носилки. Дени поедет с Солем, Гарет - на заводной. Она плохо обучена, с носилками не пойдет, - объяснил сове решение Гарету Ро-берт. - Твоя лошадь и Гизелла я, думаю, будут в самый раз. Сейчас тут все собираем. Акку-ратно! Костер дерном прикрыть. Как только начнется дождь, двигаем в обход завала на до-рогу. Переправимся через реку, а там видно будет.

Ты, Теобальт, как? Осилишь?

- Не дождутся…

Стена дождя надежно скрыла следы. В нее канули чмоканье копыт по жидкой грязи, приглушенная ругань, звон металла и хриплое дыхание больного.