Возвращение из Трапезунда

Ефимыч принялся дуть на воду. Коля стоял неподалеку, руки за спину. Во всей этой сцене была какая-то задумчивость, замедленность, будто действие происходило во сне или под водой.

Так продолжалось минуты три-четыре. Ефимыч дал Лидочке хлебнуть горячей воды. Она закашлялась. Ефимыч помог ей сесть рядом, на тонкие бревна, лежавшие у костра. Он поддерживал ее. Лидочка плохо соображала.

Из хижины вышел пожилой татарин — если о прочих нельзя было сказать, татары они или русские, потому что одеты они были в военную одежду, то этот человек был одет как татарский крестьянин.

— Ты их обыскал? — спросил он. Опять же по-татарски. Уверенный, что никто из пленников его не поймет. Не мог же он догадаться, что этот морской офицер вырос в Глухом переулке в Симферополе, где каждая третья семья — татары?

— Они не будут стрелять, — сказал тот.

— Ты не знаешь. Ты бумагу возьми.

— Встань — пойди сюда, — сказал бандит Коле. По-русски.

— Зачем?

— Тебе сказали. И подними руки.

— Вы не имеете права! — сказал Коля. — Я представляю Черноморский флот. Вы понимаете, что это значит? Одного выстрела шестидюймовки достаточно, чтобы от вашего логова ничего не осталось.

— Твоя шестидюймовка не знает, куда стрелять, — сказал бандит. — Пускай стреляет. А ты руки подними — подними, подними, я тебя не обижаю, это порядок такой.

— И обыщите машину! — раздался голос из хижины. Голос был знаком Коле.

Коля понял, что они искали письма из Ай-Тодора.

Коля осторожно кинул взгляд на Лидочку. Она могла понимать татарский. Только бы не испугалась и не отдала письмо.

Бандит провел руками по бокам Коли, по ногам, между ног. Полез во внутренний карман — вытащил бумажник. Коля терпел — он пытался уговорить себя, что все это происходит не с ним — что он читает роман Кервуда или Жюля Верна. Руки у бандита были холодные, а изо рта пахло луком. Было противно, но Коля терпел. И думал сейчас не о себе, а о том, что нужно спасти письмо. Это странные бандиты, они ведут себя совсем не как бандиты — они ищут письмо. Если бы не татарская речь, Коля не сомневался бы, что засада подстроена Ялтинским Советом, который подозревает Колчака в связи с Романовыми. Но это были крымские татары. Значит, у Ялтинского Совета есть свои татарские банды?

Бандит сказал:

— Застегивайся. — И понес бумажник Коли своему начальнику.

В одной руке у него был бумажник. Во второй — маленький флакон.

— Это что такое? — спросил татарин строго. — Это яд, да?

Коля не сразу сообразил, что это флакон французских духов, взятый им с трюмо императрицы в подарок Раисе.

— Духи, — сказал Коля с облегчением. — Понюхай, если не веришь.

Теперь наступила очередь Ефимыча.

— Давай подними руки, обыскивать буду, — сказал бандит.

— Мы его у машины обыскали, он пустой, — прозвучало в ответ.

Пожилой татарин зашел в хижину и передал тому, кто был там, бумажник Коли и пузырек с духами. Как жаль, что окошко в хижине так мало и расположено высоко, тысячу рублей отдал бы за то, чтобы увидеть рожу этого ялтинского агента. Ведь не выходит! Значит, узнал Колю и не хочет, чтобы и тот узнал его.

— Эй! — крикнул старый татарин, выйдя из хижины. — А что там в автомобиле?

Как бы в ответ на вопрос из темноты вышли люди.

— Нет, — сказал первый. — Ничего нет.

— Должно быть! — раздался голос из хижины. — У женщины ищите!

— У нее ничего нет! — сказал Коля быстро. — Клянусь честью, у нее ничего нет! Мы только что встретились.

Увидев, что бандиты обернулись к сидящей у костра, обняв колени, Лидочке, Ефимыч встал и вытащил из костра полуобгоревший сук.

— Только троньте, — сказал он. — Только троньте.

— Зачем бабу трогать? — сказал молодой бандит. — Сам трогай.

— Они могли спрятать письмо, — настаивал голос из хижины.

Коля тоже двинулся к Лидочке.

— Сначала убейте меня, — сказал он.

— А почему не убить? — сказал молодой бандит, поднимая «маузер» Ефимыча. Медленно-медленно…

Коля понял, что пришло время рискнуть. Он так волновался, что татарский язык вернулся к нему, будто он играл на дворе десять лет назад. И он закричал на жаргоне городских татарских мальчишек:

— Не смей трогать мою невесту! Только попробуй! Я уйду в ад, но возьму с собой ваши души! Пусть ваших невест щупают чужие лапы! Пусть вашу мать обыскивают русские! Идите сюда, собаки!

Все стояли, будто пораженные громом, словно у них на глазах морской офицер превратился в дива.

Затрещали сучья. От дороги на поляну у костра быстро вышел Ахмет Керимов.

* * *

Он остановился на краю освещенного костром круга и, медленно поворачивая голову, пронесся глазами по лицам участников прерванного сражения.

Он увидел своих товарищей-бандитов. Они стояли полукольцом, спинами к костру, будто стая волков, которые остановились перед старым оленем. Он увидел Ефимыча, затем — Колю Беккера. И сделал еще шаг вперед, чтобы понять, кто же та женщина в сером пальто и сбившейся набок шляпке, что сидит у костра, — и узнал Лидочку.

Затем услышал, как из хижины снова звучит голос:

— Ну идите же! Что там у вас происходит?

Ахмет вдруг широко улыбнулся — почему-то ему эта картина показалась забавной.

— Всем вольно, — сказал он. — Перемирие.