Возвращение Арсена Люпена

– У безумных бывают минуты просветления, и в одну из таких минут она могла вспомнить о своем детстве и узнать брата, вместе с которым воспитывалась. За это воспоминание она и заплатила жизнью.

И, помолчав немного, он сказал:

– Сумасшедшая! Да они все сумасшедшие… Мать безумная… Отец алкоголик… Альтенгейм – зверь, дегенерат. И этот тоже чудовищный убийца – маньяк и идиот.

– Вы думаете?

– Конечно идиот! С проблесками гениальной хитрости, но все-таки – выродок и сумасшедший, как вся семья Мальрейхов. Слушай, только безумцы убивают… и в особенности такие… Да, наконец…

Его речь внезапно оборвалась, и черты лица так изменились, что Дудевиль спросил:

– Что с вами, начальник?

– Посмотри туда.

III

Вошел человек и, повесив свою черную мягкую фетровую шляпу на розетку занавеси, стал изучать меню. Сделав заказ, он положил обе руки на стол и застыл в одной позе.

Люпен пристально рассматривал его.

У незнакомца было худое лицо, совершенно гладкое, без усов и бороды, глубокие глазные впадины и серые, стального цвета глаза. Волосы не росли на его остром черепе, кожа которого казалась похожей на грубый пергамент.

Угрюмое лицо его было бесстрастным, а неподвижные веки без ресниц придавали лицу мертвый вид.

Люпен подозвал одного из лакеев и спросил:

– Кто этот человек?

– Кто? Вон тот?

– Да.

– Один из посетителей ресторана. Он обедает здесь два-три раза в неделю.

– Вы не знаете, как зовут его?

– Леон Масье…

«О, – пробормотал Люпен, – Л, М».

– Чем занимается этот господин? – спросил он у лакея.

– Не могу сказать… Какой-то чудак… Всегда один. Ни с кем не говорит. Мы никогда не слыхали даже звука его голоса… На выбранные блюда он указывает пальцем, быстро обедает, платит и уходит…

– И как часто он приходит?

– Каждые четыре-пять дней, промежуток меняется.

– Это он… он, – повторял Люпен, – это Мальрейх… О, чудовище, вампир… А может, я ошибаюсь? Неужели этот спокойный человек за соседним столиком – кровавое чудовище? Вот эти обыкновенные руки, что отсчитывают сейчас деньги за обед, вонзают стилет в горло очередной жертвы?.. Возможно ли это? Пойдем, Дудевиль.

– Что с вами, начальник, вы так бледны?

– Мне не хватает воздуха, выйдем.

На улице Люпен глубоко вздохнул, вытер вспотевший лоб и сказал:

– Ну, теперь лучше… Чуть не задохнулся… Овладев собой и успокоившись, он серьезно сказал:

– Приближается развязка, Дудевиль. Уже месяцы прошли, как я ощупью борюсь с невидимым врагом… И вот случай ставит его на моем пути. Теперь партии равны.

– Не разойтись ли нам, начальник? А то этот субъект заметит нас. Порознь мы привлечем меньше внимания.

– Видел ли он нас? – сказал задумчиво Люпен. – У него такой вид, будто он ничего не видит, ничего не слышит, ни на что не смотрит…

И действительно, через десять минут показался Леон Масье, он закурил папиросу и, заложив одну руку за спину, пошел с видом человека, нисколько не подозревавшего, что кто-нибудь может следить за ним.

Он прошел к заставе, пошел вдоль вала и снова через ворота Шанкаре вернулся на улицу Де-ля-Револьт.

Войдет ли он в дом номер три? Если войдет, это будет доказательством причастности к шайке Альтенгейма… Но незнакомец повернул на улицу Делезман, где стоял уединенный домик, вынул связку ключей и, открыв калитку сада, а потом дверь домика, скрылся.

Люпен осторожно подошел к ограде. Он тотчас заметил, что строения дома номер три на улице Де-ля-Револьт задами выходили к стене сада, окружавшего дом Масье.

Подойдя ближе, они увидели, что стена была очень высока и около нее находился сарай, а по расположению построек Люпен убедился, что этот сарай стоит рядом с тем сараем, в котором устроен склад Старьевщика.

– Да, я не ошибся, – сказал Люпен, – Леон Масье и Луи Мальрейх – одно и то же лицо.

Задача упрощается.

– Да, и очень, – согласился с ним Дудевиль, – в несколько дней все будет кончено.

– Кто знает? У меня всегда было предчувствие, что это чудовище принесет мне несчастье. Если верить соседям, которых расспросил Дудевиль, жизнь Леона Масье носила странный характер. Этот тип поселился здесь несколько месяцев назад. Жил один. Никого не принимал. Слуг у него также не было. Окна были всегда открыты, даже ночью, но никто никогда не видел, чтобы в них блеснул свет.

Чаще всего Леон Масье выходил из дому по вечерам и возвращался очень поздно, иногда – на заре.

Чем он занимается, никто из соседей не знал.

– Отлично, мы это узнаем очень скоро, – сказал Дудевилю Люпен.

Но Люпен ошибся. Прошла неделя, но они не продвинулись ни на шаг. Иногда Масье, за которым Люпен неотступно следовал, исчезал самым невероятным способом. Будто проваливался сквозь землю. Тогда Люпен бежал на улицу Делезман и караулил его там. Время долго тянулось, минута за минутой, час за часом. Проходила бо́льшая часть ночи, пока не появлялся этот таинственный человек.

Где он был, что он делал?

Люпен не знал.

IV

– Вам телеграмма, начальник, – сказал Дудевиль Люпену однажды вечером около восьми часов, подойдя к нему на улице Делезман.