Возвращение

— Обычно, когда речь заходит о каком-нибудь маленьком городке, перед глазами встает улица с однообразными домами, где в окнах мансард алеют бегонии, на самом же деле в каждом городе с весьма схожим складом мышления его населения имеются различные, с точки зрения архитектуры, части, где дома как бы формируют своих жителей, хотя столь же вероятно и обратное: в воображении людей умещаются только те дома, в которых они чувствуют себя наиболее уютно и которые соответствуют их образу жизни. В этом отношении самым сумбурным всегда являлся центр города: кажется, будто каждая эпоха и даже каждое десятилетие раскидали там присущие их индивидуальности памятники, наш город — типичная архитектурная свалка, где еще никогда и никому не приходило в голову поразмыслить о единстве стиля и гармонии строящихся зданий. Я считаю, что в таких домах люди не чувствуют себя дома, по всей вероятности, они ворчат, жалуются, не в ладах с собой и со своей семьей, но, видимо, их удерживает на месте нелепая мысль, будто они составляют сердце города. Глупая гордость, словно без них не было бы ни города, да и вообще ничего… — Редактор оторвал от газеты несколько клочков, и они плавно стали опускаться вниз, на асфальтовую площадку, где вокруг милицейской машины стояли казавшиеся крошечными люди.

— Кажется, там произошло что-то интересное. — Репортер нагнулся через перила, однако похоже было, что ничего особенного не случилось.

— Очевидно, муж избил жену, — предположил редактор, — или наоборот, обычно никаких других происшествий здесь не бывает, зато там, где кончается парк и начинается окраина, полукругом опоясывающая центр города, творятся ужасные, просто невероятные вещи, во всяком случае, об этом без конца говорят, а уж коренные жители города знают, что говорят. По-моему, вон та часть города с двухэтажными деревянными домами наиболее важная: обитатели тех домов как бы образуют одну большую семью, они, как правило, знают друг про друга всё и даже больше, чем всё, сквозь стены в уши соседей просачиваются сокровеннейшие тайны, и люди считают, что нет на свете лучшего места для жизни и смерти, чем именно этот деревянный дом с его странно пахнущими коридорами, кладовками, его сортирами с висячими замками, его дровяными сараями, прачечными и двором, где у каждого жителя по нескольку грядок с овощами или цветами и где на дом приходится по нескольку яблонь, урожай с которых осенью делится между жильцами.

А теперь — самая презентабельная часть города, здесь расположены виллы, она тянется от центра в сторону замковой горы и окружена парком. Один бог знает, каким образом попал когда-то в этот город архитектор Вословский, это ему пришла в голову идея построить грандиозное купальное заведение, которое должны были окружать роскошные виллы и сады, овальный же ресторан на острове, между бассейнами, считали в свое время подлинной жемчужиной деревянной архитектуры в стиле «арт-деко». Вословский успел спроектировать семь вилл и утонул спьяну в одном из бассейнов. Странно, но больше таких красивых сооружений в городе не появилось, город разрастался, однако за счет безликих домов на окраине. Со временем пляж с морским песком зарос травой, ресторан сгорел, края бассейнов осыпались, в садах построили теплицы, а лужайки перекопали под картофель.

— Весьма исчерпывающая картинка захолустного городка, — сказал репортер, стуча зубами, — знаешь, мне кажется, что у тебя на балконе холодновато. — Редактор закрыл за ними балконную дверь, кинув последний внимательный взгляд на город; голубь, который, казалось, все время ждал, когда же они уйдут, взлетел на подоконник и заглянул в комнату.

— Между прочим, знакомство с городом еще отнюдь не исчерпано, — сказал редактор, по-хозяйски устроившись за письменным столом. — Как видите, из города ведут четыре дороги, и по краям каждой выросли новые самостоятельные районы, самым старым из них можно считать построенный в пятидесятые годы район индивидуальных жилищ, которые выросли один подле другого, все неотличимо одинаковые, из силикатного кирпича, с высокими двускатными крышами, садиками и собачьей будкой у входа. Эти дома люди строили лет десять, взвешивая на ладони каждый кусок хлеба, хватаясь за любую возможность подзаработать, комбинируя и отказывая себе во всем. Дети этих домов уже с пеленок усвоили практическое мышление, и, вероятно, всё, к чему они сейчас, став взрослыми, прикладывают руки, начинает зеленеть, расцветать, обретать мощь и силу. И вот по диагонали, на другом конце города, выросли индивидуальные дома, построенные в семидесятых годах, они радуют глаз своими прекрасными фасадами, широкими окнами, балконами, пристроенными к дому зимними садиками и гаражами, и нетрудно догадаться, где выросли молодые хозяева этих домов.