Возвращение

Моргнули свечи, столик рассказал о блюдах дня и спросил, чего бы мы хотели. Мы заказали еду, бутылку вина и расслабленно откинулись на спинки стульев. Алекс погрузился в задумчивость. Я смотрела в окно. На улице закапал дождь. Двое остановились перед рестораном, размышляя, не зайти ли внутрь. В итоге дождь решил за них.

Прибыло вино.

Наконец я спросила Алекса, о чем он думает.

– О «Близких контактах третьего рода», – ответил он.

– Хочешь их посмотреть сегодня вечером?

– Не в этом дело. Я вдруг сообразил, что когда мы занялись Ларисой, то слишком сузили круг поисков. – Он взял бутылку и откупорил ее.

– Значит, надо поискать за пределами планеты?

– Ты отлично соображаешь.

– Такой колонии нет.

– Да, но в Конфедерации есть шесть мест с таким названием – два государства, два острова и гора. Сразу исключаем их: все они находятся на планетах, до которых в Темные века люди еще не добрались.

– Ты назвал только пять.

– Шестой – спутник. На орбите Нептуна.

– В этой системе?

– Да.

– Великолепно.

– Будем надеяться, – улыбнулся Алекс, глубоко вздохнул и наполнил бокалы. – Кстати, там есть идеальное место, чтобы спрятать артефакты.

– Правда? – спросила я. – Где?

– В двадцать пятом веке на спутнике построили исследовательскую станцию, которая оказалась заброшенной спустя лет восемьдесят, а может, и четыреста – в разных трудах называют разные цифры. Так или иначе, для хранения музейных артефактов подходит.

– Выглядит перспективнее, чем Эгейские острова.

– Да. Мы предположили, что речь идет о Греции, поскольку там родился Зорбас. Но вероятно, ошиблись.

– Что ж, бывает. – Я подняла бокал.

– Может, на этот раз все получится. – Алекс поднял свой и глубоко вздохнул. – За нептуниан!

Глава 27

История человечества для нас – это несколько тысячелетий, от шумеров до первого пилотируемого полета на Марс. Но часть ее уже утрачена. Что случилось с минойской цивилизацией или с той, что процветала тысячи лет назад в долине Инда? Кто создал Сфинкса? Как в древности перемещали камни Стоунхенджа, строили математически правильные пирамиды? Существовал ли когда-нибудь ковчег Завета? И сколького, в придачу к этому, мы лишимся по прошествии еще нескольких тысяч лет?

Джозеф Макмертри. Глядя в будущее (2312 г. н. э.)

Прыжок к Нептуну занял совсем мало времени, но мы вынырнули почти в миллионе километров от Ларисы.

– Пару дней можешь отдыхать, – сказала я Алексу.

Этим он и занялся, устроившись в кресле с книгой двадцать второго века, в которой утверждалось, что для ученых не осталось работы. Я уже упоминала, что Алексу, как и его клиентам, нравится рассматривать и трогать предметы, прошедшие в древности через чьи-то руки, но он не ограничивается этим: его интересуют также идеи, теории и взгляды прошлого. Не знаю больше никого, кто читал бы Платона из удовольствия.

Как говорит Алекс, если опуститься на кушетку, на которой сидел Оуэн Уоткин или Альберт Эйнштейн, можно почти что ощутить их присутствие. Он никогда не пытался объяснить психологию подобных ощущений – для него и его клиентов это было реальностью, вот все. Именно потому он никогда не испытывал вины из-за того, что продавал артефакты клиентам, а не жертвовал их музеям. В музее, по его словам, люди ходят вокруг экспонатов, глазеют на них, но это лишь поверхностная реакция. Те, кто приходит в «Рэйнбоу», хотят иного. Они надеются разделить свое время, свою жизнь с исторической личностью, о которой им довелось узнать, протянуть руку через века и тысячелетия и дотронуться, действительно дотронуться до Серены Блэк. И я знаю, каково это, хотя и не могу объяснить чью-нибудь тягу к древним артефактам тем, кто не постиг этого сам. Но Алекс уверяет, что, даже если сидеть под лампой, принадлежавшей знаменитости, по-настоящему с этим человеком не поговоришь. Для этого требуется аватар – или книга, если человек жил совсем давно. Кстати, мне особенно сложно объяснять пристрастие к старинным предметам, ведь я его не разделяю. Алекс говорит, что сочувствует мне, но, когда я отвечаю, что со временем могу войти во вкус, он отрицательно качает головой: мол, поезд ушел.

На космической станции я купила себе пазл – настоящий, для которого требуется стол. Он состоял из двух тысяч фрагментов и изображал телескоп Хэдли на фоне звезд и обслуживающего корабля. Я села в пассажирской каюте и начала его собирать. Алекс понаблюдал за мной, помолчал несколько минут и наконец спросил, закончу ли я до того, как нам придется сменить курс или скорость, – ведь тогда кусочки рассыплются.

– Вот это мне и интересно, – ответила я.