Возвращение

— Ничего, напишет другую, — ответил я. — А его я отблагодарю. Я знаю, когда он умрет, причем, по мнению врачей, его можно было спасти, если бы вовремя оказали помощь. Ему и сорока трех не исполнилось, а сколько всего сделал! Я найду возможность с ним познакомиться и отправить на лечение. Незачем ждать, пока его прихватит в лифте. Он, кстати, не один такой, кому можно будет помочь. Если бы ты знала, сколько талантливых людей умерло раньше срока! Хрен у меня вообще поднимется в воздух тот самолет, на котором разбился Чистяков! Двадцать восемь лет было парню, а выступал гениально! До семьдесят второго года время еще есть, а я хоть так свою совесть немного успокою. А ты будешь учить эту песню и петь, пока не вытекут все слезы. Все равно к нашим музыкантам с ней рано выходить. Я и так пеку песни, как блинчики. Пока поработаем со старым репертуаром.

— Послушай, а кем ты сам хочешь стать? — спросила Люся.

— Пока не определился, — ответил я. — Но уж точно не инженером. Не хочу повторять свою жизнь даже в малом. Понимаешь, таких, как я, будет как собак нерезаных. Обычный инженер средних способностей, добросовестный и исполнительный.

— А ты бы хотел руководить?

— Вот чего не хотел бы, так это руководящей работы. Я ее тоже наелся. Всегда лучше отвечать за себя самого, чем за кого-то, особенно у нас. Нет, я бы хотел прожить эту жизнь творчески. Не все же время будут ворованные песни. Можно выступать с пародиями, которых я знаю… до фига!

— А пародии не ворованные?

— Есть разница, — пояснил я. — Многие юмористы в мое время смешили людей не рассказами собственного сочинения, а тем, что для них писали другие. Здесь главное уметь правильно преподнести написанное. Можно сниматься в кино, подружиться с массой талантливых людей. И потом, не забывай то, о чем я говорил раньше. К добру или к худу, но будущее будет меняться, меняя жизнь миллионов людей. Поэтому многое просто не напишут или напишут иначе. В ближайшие годы это будет мало заметно, но чем дальше, тем сильней. Ладно, беги домой, а то твоя мама сейчас начнет звонить. Держи слова песни и больше не реви, иначе все подумают, что плачешь из-за меня.

— Как он погиб? — спросил Машеров.

— Взрыв бытового газа, — пояснил Юркович. — Все сделали так, что комар носа не подточит. Хотя расследовать, конечно, будут. Все-таки второй секретарь ЦК.

— Кто-нибудь еще пострадал?

— Нет. Жена с детьми была в отъезде, а шофера он оставил в машине. Соседи были дома, но обрушения стен не произошло. В квартире Щелокова возник пожар, пока его потушили, все выгорело.

— Неприятный сюрприз Леониду Ильичу перед самым съездом.

— Скоро у него будет еще один сюрприз. Разработка Павлова почти закончена.

— С этим будьте особенно осторожны, — сказал Машеров. — Управляющий делами ЦК – это фигура. Тем более что он уже не первый.

— Я своим людям верю, — сказал полковник. — Все будет тихо. Обычное пищевое отравление. Он большой любитель маринованных грибов, которые в семье больше никто не ест. Способ подсунуть ему нужное уже разработан. Там сложная подстановка, поэтому до съезда не успеем.

— И не надо. Большой срочности нет. Главное, управиться не позже лета. Есть что-то еще?

— Есть, но я не уверен, что это нужно использовать.

— Рассказывай, подумаем вместе.

— В тетрадках есть одна интересная запись. Вы могли на нее не обратить внимания. Я, во всяком случае, обратил не сразу. Мы в первую очередь прорабатываем шестидесятые и семидесятые годы, а запись относится к ноябрю восемьдесят седьмого.

— И что там такого интересного?

— Двадцать седьмого ноября восемьдесят седьмого года Военной коллегией Верховного суда СССР был приговорён к расстрелу генерал-майор ГРУ Дмитрий Федорович Поляков. Формулировка – за измену родине.

— Припоминаю. Но ты прав, я особого внимания не обратил. Все это еще очень нескоро.

— А я решил уточнить у нашего Лейтенанта. В тетрадке только событие и дата. А когда сделали запрос, получили это.

Полковник передал Машерову исписанный тетрадный лист.

— Ну не сволочь? — сказал Петр Миронович. — Практически всю нашу агентуру в Штатах сдал!

— Вы дальше читайте, — сказал Юркович. — Там много чего написано. Правда, не все он еще успел сделать. Вот я и думаю, как эту информацию подбросить Ивашутину.

— А где сейчас Поляков?

— Меньше года, как назначен военным атташе в Бирме.

— Ты же сам хотел оставить всю кадровую информацию нам, а делиться только наукой и катастрофами. И под каким соусом тогда это преподнести начальнику ГРУ? Через три дня я еду на съезд и буду просвещать Брежнева. Уж до Ивашутина эта информация все равно дойдет. Петр Иванович не дурак и сразу сложит два плюс два. Ясное дело, что мы всех водим за нос и знаем гораздо больше того, чем делимся. И долго мы тогда сохраним контроль над объектом?