Возвращение

В Констанце мы поселились в островном отеле. Когда я вышел на балкон и стал смотреть на озеро, Барбара подошла сзади, обняла меня за пояс и прижалась головой к моей спине. Потом я обнял ее, и мы держали друг друга в объятиях, не целуясь, не говоря ни слова, глядели на озеро, на берег, на небо или стояли, закрыв глаза. Вечер был теплый, в воздухе уже повеяло весной. Лишь когда совсем стемнело, мы вернулись в комнату. Мы включили свет, распаковали чемоданы, разложили вещи и переоделись. Мы были деловиты и веселы. Какие бы сложности ни возникли в наших отношениях, наши тела вспомнили друг друга. Мои руки узнавали плечи Барбары, ее спину и бедра, ее грудь и живот, я узнавал запах ее кожи и волос, слушал ее дыхание.

И в ночь с пятницы на субботу, как и с субботы на воскресенье, мы только прикасались друг к другу руками. В воскресенье мы хотели объехать озеро кругом и направиться домой. Но с утра пошел дождь, его тонкие серые струи напоминали китайский рисунок тушью, и после завтрака мы снова вернулись в комнату, раскрыли настежь балконную дверь и под шум дождя любили друг друга. Мы заказали шампанское и еду в номер и попросили разбудить нас в понедельник утром в половине четвертого. В пять мы выехали на автомагистраль, в половине седьмого добрались до Штутгарта в плотном потоке машин, везущих людей на работу. Когда мы стояли в пробке, я задал ей свой вопрос.

9

Она ничего не ответила. Я взглянул на нее, ожидая, что она повернется ко мне и ответит, но она глядела на улицу и на машины. Может, она меня не расслышала? Я уже собрался повторить вопрос, и тут она повернулась ко мне:

— Тебе важно, чтобы мы были женаты? Для меня нет никакой разницы.

— А для меня есть.

— Ты боишься, что мы вновь потеряем друг друга, как тогда?

— Возможно, я тогда научился тому, как прочно связывает людей брак. Думаю, что ты действительно любила меня, и все же ты осталась со своим мужем.

— Осталась не потому, что он был моим мужем. Он боролся за меня, а ты только надувал губы от обиды.

Над ее левой бровью вновь обозначилась ямочка, а тон стал жестче.

— Разве ты забыл? Забыл, что я тебе звонила, звонила не один раз? Что я стояла под твоей дверью, стучала и звала тебя? Что я написала тебе письмо? Ты посчитал себя жертвой, несчастным мужчиной, с которым коварная женщина сыграла злую шутку?

— Я боюсь…

— «Боюсь, боюсь…» — передразнила она меня. — Чего ты боишься?

Она кипела от ярости.

— Что ты хочешь внушить мне и в чем убедить? Американцы таких, как ты, называют sweettalker, пустозвонами, краснобаями. Нет, я и слышать не хочу о твоих страхах и о том, какой ты робкий и чувствительный человечек. Я…

— Прекрати, Барбара, прекрати.

Я хотел успокоить ее, но привел в еще большую ярость. В конце концов мне пришлось повысить голос, чтобы докричаться до нее.

— Ты права, я действительно надул от обиды губы. Я превратил тебя в коварную женщину, а себя выставил несчастным. Мне очень жаль, что я не боролся за тебя, что я тебя обидел, что мы потеряли столько лет. Мне очень жаль, Барбара.

Она покачала головой:

— Ты ведь только сейчас это понял, правда? И только потому, что я разозлилась. Если бы мы случайно не встретились в самолете, я бы тебя больше никогда не увидела. Неужели ты ждал, что я сделаю первый шаг и снова буду стоять под твоей дверью, кричать и колотить в нее?

Теперь она говорила тихо, но ее усталый голос пугал меня больше, чем крик.

— Нет, ты ничего от меня не ждал и не ждал ничего для нас. Я тебя не понимаю, Петер Дебауер. Я не понимаю, почему ты так и не объявился. Я не понимаю, почему ты теперь собрался жениться.

Машины впереди двинулись с места, я повернул ключ зажигания и медленно выехал из-под моста, под которым мы стояли, а потом наверх по идущему в гору шоссе.

— Только в самолете из Берлина во Франкфурт я, увидев тебя, понял, что моя жизнь складывается не так, потому что я ничего не делаю с полной самоотдачей, всегда держусь в стороне, а если дело принимает трудный оборот, просто ухожу. Я понял это только потому, что вновь увидел тебя. Я хочу тебя. Если ты не хочешь меня, я буду за тебя бороться, я еще не знаю как, но я научусь.

Она улыбнулась мне, слегка скривив губы, снова стала смотреть на дорогу и замолчала. Мы добрались до места вовремя, на работу — она в школу, а я в издательство — мы вполне успевали. Когда я остановил машину перед ее домом, она кивнула мне и сказала:

— Да, давай поженимся.

Я только-только добрался до издательства, как она мне позвонила:

— Ничего не получится. Я хочу сказать, что получится только в том случае, если мы не сделаем той ошибки, которую делают сейчас восточные и западные немцы.

— Что ты имеешь в виду?

— И те и другие думают, что их партнер изменился так же, как изменились они, или что он все еще такой, каким был до разлуки, или что он только такой, каким сохранился в собственной памяти и в собственном представлении. Понимаешь, что я имею в виду?

Я подумал и ответил не сразу.

— Ты меня слышишь?

— Да, слышу. Я понимаю, о чем ты говоришь.

Она вздохнула в трубку:

— Если с этим все ясно, приходи сегодня вечером ко мне на ужин.

10