Возвращение.

– Жалко колотить сверкающую лампу в вечерней темноте.

Через полчаса он вышел из машины, водитель попытался ему помочь, поддержал его за руку, на что получил ворчливое замечание: «Бросьте, я сам».

Старик, стараясь быть ловким, поднялся по ступеням к входной двери. «Вот я и дома», – такая простая мысль промелькнула у него в голове.

– Один дома, – пробормотал он и открыл дверь.

***

Пустая квартира встретила его знакомыми предметами, давнишним уютом, который когда-то был сотворён и незыблемо существовал уже много лет. И ещё что-то подспудное встретило его, что-то почти неосознанное, которое он всё-таки ощущал и каждый раз пытался понять, почему в молодости ему нравилось оставаться дома в одиночестве. А сейчас…

А сейчас одиночество представляло собой скорее привычку, чем удовлетворение от того, что никто не может побеспокоить хозяина большой квартиры с древней историей.

– История здесь древняя, – шепчет он и раздевается в гардеробе, переоблачается во всё домашнее и проходит на кухню.

Высокий лепной потолок привычно нависал над кухонной мебелью, и старик уже в который раз подумал: «Может быть, я здесь и бывал когда-то в те времена. И отсюда в коляске, запряжённой парой резвых лошадок, выезжал на природу к нашим соснам вокруг озёр. А мог и на поезде добраться до станции и прямо выходил к среднему озеру. Там в те времена процветало дачное царство».

Старик тихонько процитировал: «Над озером скрипят уключины и раздаётся женский визг…». Он на несколько секунд задумался и предположил: «Отдыхал и творил поэт, а мы потом мальчишками бегали по тем же тропочкам, а…».