Возвращение

 В апреле-мае 1944 года 33-я гвардейская стрелковая дивизия принимала участие в освобождении Крыма.14 апреля она уже вела упорные бои на подступах к неприступному Севастополю. В решающей битве, которая началась 5 мая, дивизия вела наступление в районе Мекензиевых гор. Здесь она одной из первых преодолела мощные узел сопротивления гитлеровцев. 9 мая ворвавшиеся в город гвардейцы дрались с врагом на Корабельной стороне. За проявленные в боях отвагу и мужество 33-я гвардейская стрелковая дивизия получила почетное наименование «Севастопольская».

 Старшего сержанта Шелехова снова ранило. Пожилой доктор почистил и смазал рану какой-то гадостью.

 - Лопаточная кость чуть задета, - равнодушно сказал врач, - полсантиметра - и перебило бы позвоночник.

 - Приятно слышать…

 - Тогда тебе был бы капут!.. 

 Потом рану заклеили, дали ещё водочки и отпустили с миром:

 - Отдыхай!

 - С радостью… - Повар отвалил ему котелок щей с мясом, но Григорий умял его без обычного аппетита.

 Потом он залёг в яму, завернулся в плащ-палатку и проспал часов пятнадцать как убитый. На другой день его самочувствие было прекрасным. И мысль была только одна:

 - Где бы раздобыть пожрать?

 Но эта проблема решилась просто: ребята притащили ему кто хлеб, кто мёд, кто консервы. Осматривающий Григория недовольный от количества раненых доктор увидав его многочисленные шрамы от ранений, присвистнул:

 - Сколько же тебя солдат раз ранили?

 - Не считал. – Бодро ответил тот. – Раз двадцать…

 - За эту войну? – изумился пожилой военврач.

 - За три, - ответил Григорий, не вдаваясь в подробности.

 - Как ты выжил?

 - Повезло.

 - Дома давно не был?

 - Семь лет…

 Седой доктор удивлённо поднял брови домиком. Он догадался, где ещё пропадал раненый, сам зацепил северных лагерей. Врач внимательно посмотрел на изрезанное морщинами лицо пациента и после паузы сказал:

 - Даю тебе месяц на побывку дома по состоянию здоровья.

 - Благодарствуйте! – поблагодарил его скупой на слова признательности солдат и вышел из палатки.

 … Дороги, дороги… Кто-то куда-то идёт, туда-сюда снуют в облаках пыли автомашины и повозки, грохочут трактора и танки…

 - Не ласково встречает меня Сталино! – признался себе Григорий, когда, наконец, спрыгнул с попутной автомашины почти в центре города.

 На обочине вешали немецкого полицая – Шелехов с трудом узнал в нём давнишнего коногона Николая Симагина.

 - Полысел Николай порядочно, - подумал он и подметил: – Какой-то он потрёпанный. Трудно досталась ему служба у немцев…

 Тот спокойно ждал своей участи. Он мельком взглянул на подошедшего Григория и быстро опустил глаза к земле. Шелехов не понял, узнал ли его старый знакомец.

 - Приговаривается к смерти через повешение! – важно сказал рослый военный. – Выполняйте.

 Рядом стоял капитан из прокуратуры, перепоясанный ремнями, с бумагой - приговором - в руке, два-три исполнителя из СМЕРШа и несколько зрителей.

 - Кого сегодня? – спрашивали подходившие зеваки.

 - Полицая…

 - Чево там смотреть? – сказала баба, стоящая перед Григорием и торопливо пошла по своим делам.

 Обыватели в основной массе равнодушно проходили мимо, смерть всем надоела. Оказывается, и казнили, как попало: верёвка гнилая, оборвалась, кряжистый Симагин сорвался вниз с криком и матом. 

 - Вашу мать! – крикнул он.

 Срочно разыскали новую верёвку, перекинули её через сук, накинули петлю и потянули:

 - Раз, два, взяли!

 - Держи крепче…

 Примитивно, буднично и скучно… А в десяти метрах дальше всё куда интереснее: солдаты щупали сменившихся с поста регулировщиц.

 - Ой, не могу! - Смех, восторженные взвизги и крики.

 - Куда ты милая?!

 Пока Шелехов отвлёкся на игры молодёжи, Николая повесили. Он дёрнулся пару раз оплывающим телом и обмочил штаны от немецкой полевой формы.

 - Каждый получает, што заслужил! – буркнул Григорий и направился к своему дому.

 … Вечером того же дня он сидел в компании Павла Лисинчука и добивал вторую бутылку самогона. Вернее сидел он один, хозяин дома висел рядом.

 - В госпитале мне до конца ампутировали обе ноги и левую руку. – Рассказывал тот свою печальную историю. - Остался такой себе самоварчик.

 - Когда тебя ранило, я думал, што не выживешь…

 - И сгноили бы меня вскорости в каком-нибудь доме для инвалидов, как и других таких же бедолаг, если бы не Марья. Ты её помнишь?

 - Она же двоюродная сестра моей Антонины.

 - Точно.

 Павел знаком здоровой руки показал, что хочет покурить. Пока Григорий вертел самокрутку, он пытливо смотрел на боевого товарища.

 - Домой заходил?

 - Домом энто назвать трудно…

 ***

 Первым делом после приезда в город Григорий направился к семейному гнезду в посёлке Щегловка. Сердце его выпрыгивало из груди, когда он после семи лет отсутствия пошёл по знакомой до боли улице.

 - Есть, кто живой? – спросил осипшим голосом.

 Смутная тревога о том, что с родными случилось нехорошее, оформилась в мрачную уверенность, как только он увидел заброшенную хату.

 - Давно никто не ходил по двору! – машинально отметил Григорий пробираясь через невероятные заросли сорняков и молодой поросли тополей.