Возвращаясь в рай

— Он оставил меня. Ты оставил меня. Он предал меня, оставив, и никогда не оборачивался, чтобы посмотреть, все ли в порядке. Ты предал меня, оставив, не обернувшись назад, чтобы убедиться, что я в порядке. Он врет мне. Ты врешь мне. Ты в точности, как он.

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, Мэгги.

Продолжаю ковылять прочь, направляясь в офис, или фургон, или… не знаю куда иду, за исключением того, что понимаю, что мне нужно уйти. Возможно, если между нами с Калебом будет некоторое пространство, то сокрушительная боль в моем сердце пройдет.

— Ложь легче проглотить, чем правду, Мэгги, — кричит Калеб. Он не следует за мной в этот раз.

Я останавливаюсь, но не оборачиваюсь:

— Ты ошибаешься.

— Правда в том, что я не хотел иметь ничего общего с тобой, когда вышел из тюрьмы и вернулся в Рай. Винил в том, что ты — причина моего пребывания в тюрьме. Винил в том, что ты разрушила мою жизнь. И даже через все обвинения и все негодования, я влюбился в тебя. Твоё проклятое пение, твоя проклятая незащищенность, твоя проклятая уязвимость… и тот момент, когда ты плакала в моих руках и держалась за меня, я был твоей опорой, и я потерялся в этом, потому что знал, что все, что между нами — реально. Я ненавидел себя за то, что влюбился в тебя.

— И все же ты ушел.

— Что ты от меня хотела? Мы должны были скрывать наши отношения от твоей матери, моя же была на наркотиках, отец был чертовой половой тряпкой, а моя сестра… ну, ты видела ее. Она выглядела, как чертова смерть.

— Если бы ты просто сказал правду…

— Правда — гавно! — кричит Калеб, гнев и разочарование слышатся в его словах.

— Поэтому ты решил спрятаться за ложью, не так ли? — Теперь я разворачиваюсь к нему лицом прямо посреди участка с травой, грязью и листьями. Я смотрю ему прямо в глаза. И не отступаю.

Напряженные секунды тикают.

Калеб ударяет кулаком по дереву. Его костяшки кровоточат, но он, кажется, не замечает этого, буравя меня взглядом.

— Правда заключается в том, что не я сбил тебя на той машине! Я был в гребанной тюрьме целый чертов год за то, что на хрен не делал! И знаешь что? Это херово. Я злился каждую секунду в колонии, потому что меня там вообще не должно было быть!

Его глаза расширяются, дыхание быстрое и яростное. Он оборачивается и сосредотачивает свое внимание на потрясенном Деймоне, затем осматривает других членов группы, всех, которые потрясены также.

Калеб зажмуривается и морщится, словно хочет забрать все свои слова назад, которые только что выпалил. Когда он открывает глаза, в них больше нет никаких эмоций. Он прячет их.

— Теперь счастлива? — рычит он.

Глава 15 Калеб

Если раньше моя жизнь не была полным дерьмом, то сейчас она определенно им стала. Я просто выдал секрет, который я обещал унести в могилу. Я предал свою сестру-близнеца и самого себя. Все потому, что я не выдержал того, как Мэгги посмотрела на меня вниз с этой чертовой платформы. Ее глаза были словно стеклянные, она огорченно нахмурила брови, мне захотелось взять ее на руки и забрать туда, где никто не обманет ее и не причинит боль. Место, где даже я не смог бы сделать ей боль.

Я облажался. С Мэгги, с Лией, с моими родителями … со всем.

На данный момент я даже себе не могу доверять, не испоганив все. Какой смысл держаться подальше от тюрьмы, если, может быть, это — лучшее место для меня? По крайней мере, в тюрьме я знаю, где нахожусь, и мне не придется видеть разочарование на лицах тех, о ком я забочусь. Проблема в том, что я не хочу снова быть взаперти. В колонии я чувствовал себя неспокойно, словно зверь в клетке, особенно потому, что, в первую очередь, я знал, что не заслуживал быть там. Или, может быть, и заслуживал.

Возможно, я заслужил быть взаперти за то, что обманул судью и всех остальных. Ночью, когда Мэгги попала под машину, я был пьян и, возможно, здравый смысл оставил меня, когда я сказал сестре, что прикрою ее. Но потом стало слишком поздно. Все, чего я хотел — защитить Лию. Я знал, что она не сможет справиться со стрессом быть арестованной и запертой в клетке. Я даже больше не знаю, что правильно, а что нет.

Как Мэгги могла узнать, что я лгал ей? Секунду назад я думал, что единственный способ убрать это ее затравленное выражение лица — сказать правду.

Еще один неверный шаг. Она уже и так знала правду.

Я хотел сбежать, но я застрял здесь. Я не был здесь в клетке, но чувствовал себя так, как будто нахожусь в одной из них.

— Нет, я не счастлива, — сказала, наконец, Мэгги, голос у нее был низкий и грустный.

Я с яростью посмотрел на нее:

— Потрясающе! Потому что это касается нас двоих.

— Троих, — сказал Ленни, все еще валяясь на земле. — Я думаю, на моей чувствительной заднице будет синяк из-за тебя.

Слезы катятся вниз по щекам Мэгги. Она моргает пару раз и смахивает их пальцами.

— Ты ненавидишь меня, Калеб?

Я должен. Я должен ненавидеть ее всей душей, но я не ненавижу.

— Ты знала все это время, что я не сбивал тебя, не так ли? — спросил я.

Она кивнула.

— Я вспоминала кусочки. Это было как мозаика, которая не была собрана до конца.