Возрожденная страсть

Неужели он уже был влюблен в эту женщину? Неужели впервые за многие годы его чувства были так обострены?

Рани всегда дразнила его, говоря, что он совершенно не умеет читать между строк и не видит очевидного. Что он заметит слона на дороге только тогда, когда упрется в него. И все же с этой женщиной он чувствовал и понимал все свои эмоции.

Хуже того, он не мог не восхищаться ею.

— Я ничего этого не планировала, — сказала Эни, и теперь в ее собственном тоне проскальзывали стальные нотки. — Я не сидела и не думала, как себя поведу, если встречу ребенка, от которого отказалась тринадцать лет назад. Буду ли я просто наблюдать за ней, не выдавая, кто я для нее? Или… хм… не усугублю ли я ситуацию еще больше, если займусь сексом в соседней комнате с ее седовласым красавцем-отцом? Хм… давай выберем второй вариант, потому что моя жизнь очень скучная.

Эни закончила свою тираду, ее грудь вздымалась и опускалась, а красивые карие глаза горели гневом.

Саймон рассмеялся. Так громко, что пара птиц, сидевших на подоконнике, улетела.

Она ошеломленно посмотрела на него.

— Седовласый красавец-отец?

Он никогда не умел флиртовать, и вот что услышал.

Ее щеки порозовели, и она хмуро посмотрела на него.

— Я рада, что кто-то из нас находит это забавным, — произнесла она с внезапной чопорностью. Затем вздохнула: — Ты должен поверить мне, что я не…

— Не надо, Эни, — сказал Саймон, и ее имя так легко сорвалось с его губ. — Ты не должна извиняться. Ни передо мной, ни перед кем-либо.

Он провел рукой по волосам, все еще чувствуя себя не в своей тарелке.

— Я ни на секунду не забываю, как это должно быть тяжело для тебя. Но все же…

— Могу я попросить тебя только об одном? — сказала Эни мягко.

Саймон кивнул, зная, что он согласился бы на самое возмутительное ее требование, если бы она и дальше смотрела на него своими большими карими глазами и с таким серьезным и каким-то свирепым выражением лица.

— Пожалуйста… не меняй свои планы из-за меня. Не забирай ее отсюда потому, что я тоже здесь. Не позволяй тому, что произошло между нами… все изменить. Все, чего я хочу, — это — она подняла взгляд, словно в небе были все ответы, — просто видеть девочку в течение нескольких месяцев съемок. Я… я была бы довольна, если бы видела ее во время съемочного процесса. Я уже… Я так рада и счастлива, что она любима в семье. Я не могла бы желать лучшего дома для нее.

— Благополучие Миры важнее всего для меня. Во-первых, я был недоволен тем, что она здесь. Мне… мне не нравится, как эта индустрия охотится за каждым молодым и невинным, а потом может просто выкинуть его, как ненужную вещь.

— Я буду за ней присматривать, — сказала Эни, и ее бледные щеки залились румянцем. — Не выдавая себя, обещаю. Производственная группа моего брата — самое безопасное место для нее, и я буду работать там в течение следующих нескольких месяцев в качестве художника по костюмам. Никто не сочтет мое присутствие рядом с ней странным. Если это поможет, ты даже можешь сказать Мире, что попросил меня присмотреть за ней. Таким образом, мы не обманем ее насчет моего интереса к ней.

— Ты сможешь справиться с такой психологической нагрузкой?

Она кивнула головой:

— Я бы предложила свою помощь любой молодой девушке, которая пришла в индустрию, если бы могла. Помнишь, меня использовали в своих интересах в подростковом возрасте. И это несмотря на то, что я вела себя в основном сдержанно. Викрам до сих пор сожалеет, что не смог защитить меня лучше. Находясь сегодня по другую сторону, я могу понять его боль после всех этих лет.

Саймону хотелось верить, что в его жизни ничего не изменится. Что он не запутается в эмоциях. Что это проклятое влечение между ними, близость, которая у них уже была, не испортит все снова.

Он кивнул ей и повернулся, чтобы уйти. Почти у самой двери, выходящей на лестницу, бросил через плечо:

— Зачем ты мне все сказала?

— Что ты имеешь в виду?

— Можно предположить, что я последний человек, которому ты скажешь, что ты биологическая мать моего ребенка. Зачем ты это сделала?

— Я же сказала тебе, что ничего этого не планировала.

Эни поднялась и направилась к нему.

Пока она шла, Саймон не мог не заметить грацию, с которой она двигалась. Под хрупкой оболочкой этой женщины прятался стальной стержень. И эта сила дразнила и манила его.

— Почему бы мне не сказать все тебе? Я говорю о твоей дочери. После той ночи я чувствую себя так, как будто…

— Это был просто секс, мисс Рааваль, — сказал он, вкладывая в свои слова такое равнодушие, на которое был только способен. — Очень хороший секс, но это все, что было.

Эни гордо вздернула подбородок:

— Я знаю это. Но ты был добр ко мне. Это значит, нравится тебе это или нет, я тебе доверяю. И я бы никогда не сделала ничего, чтобы навредить Мире. Или тебе. Есть ли причина, по которой ты искал меня сегодня вечером? Незнакомку, которую ты прижимал к стене в темноте?

Удовлетворение от его продолжающегося молчания блестело в ее глазах. Отсутствие ответа означало больше, чем любые слова.