Вознесение черной орхидеи

Что же до Александра, спросите вы? А я словно намеренно оттягивала этот момент, но совсем не ради того, чтобы читатели (я когда-то точно продам права на издание и экранизацию моей непростой истории!) грызли локти в ожидании… Слияние продолжало раскручивать свою невидимую глазу ураганную спираль в самых безобидных моментах. Я относилась к этому иначе, чем к развитию всех моих предыдущих отношений. Это было некое таинство, моя личная территория, моя замкнутая аквасистема, где штиль стал редким гостем. Цунами имели яркий эмоциональный окрас. Приливы несли воды чистой эйфории и волнующего предвкушения, и даже водовороты страха состояли из неразбавленного эндорфина.

После разговора в клубе что-то незримо поменялось в наших отношениях. Я бы назвала это близостью, новым этапом доверия, но не спешила форсировать события… это была исключительно его привилегия! Я так легко согласилась с тем, что главным будет он, и принимать все решения – тоже, лишь на том основании, что он знал, как это сделать, не травмировав мою уставшую психику и забыв на время даже о себе. Это настолько отличалось от того, что со мной произошло перед этим, что сущность без опаски подкрадывалась к этому пламени, пока еще маленькими шажками, готовая раствориться в нем, но не сгореть, а лишь возродиться заново.

С этого момента на наши встречи Алекс не приезжал без букета. В этом он оставался верен самому себе до конца: ослепительные красные розы или же идеально белые. Никаких кремовых переливов на бархатных лепестках, модного оттенка ivory, и, конечно, кислотных цветов в виде синего – салатового - ультрамаринового, как и блесток или лазури из дешевого баллончика. У этих роз кто-то заведомо оборвал все шипы, хотя, возможно, они были выращены именно без них изначально. Идеально ровные стебли, равномерно насыщенные бархатные лепестки с капельками свежей влаги, с ненавязчивым ароматом именно свежести утренней природы и… весны. Именно весны, а не поглощающей серой скукой осени. Розы с трудом умещались на пассажирских сиденьях его «Лексуса», они едва не переворачивали тяжелые вазы, у этих цветов было потрясающее свойство – они стояли в воде максимально долго, сохраняя необыкновенную свежесть и бархатный отлив лепестка. Виделись мы с Александром практически каждый день, и моя комната, а с ней и кухня, вскоре начали напоминать оранжерею или, как пошутила Эля, место захоронения крупного мафиози. Это был единственный раз, когда она не вспомнила о своем фотоаппарате сразу. Но не прошло и получаса, как она уже загорелась маниакальной идеей снять меня голой на фоне этого флористического великолепия, пришлось даже прикрикнуть на нее.

Если при встрече мой мужчина (пристрелите меня… это оговорка по Фрейду, не более!) всегда дарил лаконичные стебли роз без упаковочной пленки и разбавления папоротником, те его букеты, что доставляла курьерская служба, отличались шедевральным флористическим исполнением. Почти всегда к подобному букету в плетеной корзине прилагалась коробочка конфет и конверт с пожеланием спокойных снов или приятного дня в зависимости от времени суток. Здесь не обязательно основу композиции составляли розы, некоторое цветы мне даже не доводилось видеть прежде.

Когда на исходе недели после нашей экскурсии в клубе я получила букет без записки и шоколада, я почти не обратила на него внимания. Мое настроение было приподнятым и высокодуховным после просмотра постановки «Дон Жуана» с прекрасным актерским составом. Я смотрела на потрясающую игру актеров и не понимала, почему раньше так ненавидела театры и спектакли, наверное, после школьной принудиловки, с детскими постановками. Я тогда узрела сорокалетнюю Красную Шапочку в курилке и получила удар по детской неокрепшей психике. Но нет, Харьковский академический театр оперы и балета не зря считается одним из лучших в Украине. Я так увлеклась действом, таинством (игрой не поворачивался назвать язык) на сцене, что выпала из реальности, забыв даже про сидящего рядом Александра. Жаркие поцелуи в машине перед прощанием закрепили ощущение полета в наивысшей точке горной вершины. Мы не заходили дальше этих глубоких поцелуев, но каждый раз у меня оставалось ощущение полноценного единения. Он искусно приучал меня к себе и своей сдержанной, как тогда казалось, страсти, которую неизвестно какими сверхусилиями смог удержать под контролем в ожидании моего согласия.