Вознесение

Таков был порядок вещей, природа божественности. Описать ее – значит преуменьшить. Так что и сейчас, хоть она и была очень похожа на королеву в струящихся белых одеяниях, Трон все еще был Троном, а это означало, что он был всем. Люс не могла перестать глазеть.

Она была невероятно красивой, ее волосы были переплетены серебром и золотом. Ее глаза, голубые, как чистый океан, излучали могущество видеть все и везде. Пока Трон смотрела на троянские равнины, Люс показалось, что ее собственное лицо мелькнуло в лице Бога – решительное, когда Люс сжимала челюсти перед принятием решения. Она видела такое в своем отражении тысячи раз до этого.

И когда Богиня повернулась, чтобы оглядеть всех присутствующих, выражение ее лица поменялось.

Оно стало похоже на преданность Дэниела, запечатлело особый свет в его глазах. Теперь она раскинула расслабленные руки, и Люс узнала в этом движении самоотверженность своей матери – и увидела гордую улыбку, которая могла принадлежать только Пенн.

Только теперь Люс видела, что она не принадлежала Пенн.

Каждое краткое мгновение жизни нашло свое место в силе, стоящей перед Люс. Она видела, как весь мир – смертные и ангелы – были созданы по подобию живого образа Трона.

На краю равнины появился стул цвета слоновой кости. Он был сделал из внеземного материала, и Люс знала, что раньше такого не видела: из такого же материала был создан серебряный посох с закрученной спиральной верхушкой, который Трон держала в своей руке.

Когда Трон села, Аннабель, Арриана и Франческа бросились к ней и упали на колени в обожании. Улыбка Трон осветила их, отбрасывая радужный свет на их крылья. Ангелы начали напевать мелодию в гармоничном наслаждении.

Арриана подняла свое сияющее лицо, взмахнула крыльями, чтобы подняться и обратиться к Трон. Ее голос вырвался славной песней.

– Гэбби больше нет.

– Да, – пропела в ответ Трон, хотя, конечно же, она об этом знала. Это был скорее ритуал сострадания, чем обмен информацией. Люс помнила, что для этого Трон создала речь и песню; это должен был быть новый способ чувствовать, словно еще одно крыло, касающееся крыла друга.

А потом ноги Аррианы и Аннабель оторвались от земли, и они воспарили над Троном. Они парили там, глядя на Люс и других друзей, бросая взгляды обожания на свою Создательницу. Их строй выглядел странно – каким-то незаконченным, – пока Люс кое-что не поняла.

Постаменты.

Арриана и Аннабель заняли свои старые места в качестве Архангелов. На Небесном Лугу струящиеся серебряные постаменты когда-то формировали арку над головой трона. Они вернулись на свое место: Арриана была справа от плеча Трона, а Аннабель в паре дюймов от земли возле его правой руки.

Яркие пустые места светились в пространстве вокруг Трона.

Люс помнила, на какой постамент обычно взлетал Кэм, какой принадлежал Роланду и какой – Дэниелу. Она увидела вспышки на месте Молли перед Трон, и Стивена тоже, хотя они были не архангелами, а ангелами, счастливо обожавшими Создателя со своих мест на лугу.

Наконец она увидела места, принадлежащие ей и Люциферу, их одинаковые серебряные сиденья у левой стороны Трон. Ее крылья стало покалывать. Все было так ясно.

Остальные падшие ангелы – Роланд, Кэм, Стивен, Дэниел и Люцифер – не ступили вперед, чтобы выразить обожание Трон. Люс разрывалась. Обожание Трон было естественно, для этого была создана Люсинда. Но почему-то она не могла двигаться. Трон не казалась ни расстроенной, ни удивленной.

– Где Падение, Люцифер? – От этого голоса Люс захотелось упасть на колени и молиться.

– Лишь Бог может сказать, – прорычал Люцифер. – Это не имеет значения. К тому же мне это больше не нужно.

Трон крутила серебряный посох в руках, создавая углубление в земле, где он в нее опирался. Оттуда вырвалась лоза серебряных лилий, спиралью окружая посох. Трон словно не замечала этого, ее голубые глаза были устремлены на Люцифера, пока он не поднял взгляд своих голубых глаз на нее.

– Я верю в два первых заявления, – сказала Трон, – и ты вскоре убедишься в последнем. У моего снисхождения есть общеизвестные границы.

Люцифер начал говорить, но взгляд Трон покинул его, и он топнул по земле в раздражении. Она разверзлась под ним, кипящая лава, остывающая на поверхности, как личный вулкан.

Легким движением руки Трон вернула их внимание.

– Мы должны разобраться с проклятием Люсинды и Дэниела, – сказала она.

Люс тяжело сглотнула, ощущая ужас в животе.

Но светящиеся глаза Трон были добрыми, когда она убрала за ухо локон серебристо-золотых волос, откинулась назад на своем троне и оглядела собравшихся перед ней.

– Как вы знаете, пришло время задать эти два вопроса.

Все затихли, даже ветер.

– Люсинда, начнем с тебя.

Люс кивнула. Спокойствие ее крыльев противостояло громыхающему в груди сердцу. Это было такое странное смертное ощущение, которое напомнило, как ее вызывали к директору в школе. Она подошла к Трон, склонив голову.

– Ты оплатила свой долг, страдая почти шесть тысячелетий…