Вознесение

Ее тело потеплело, как когда она оказывалась в своих прошлых оболочках и на грани смерти. Она не могла успокоить дрожащие крылья.

Она выбрала…

Ее желудок свело. Воздух показался пустым. Она… падала. Люс моргнула и увидела, как солнце касается гор, и поняла, что вернулась в настоящее, снова в Трою. И падала с небес, двадцать футов… сорок.

Она махала руками, словно снова стала обычной девушкой и не умела летать.

Она расправила крылья, но было уже слишком поздно.

Она приземлилась с глухим ударом в объятия Дэниела. Ее друзья окружили ее на травяной равнине. Все было, как и раньше: кедры с плоскими верхушками вокруг вспаханных фермерских полей под паром; заброшенная хижина посреди пустынного ландшафта, фиолетовые холмы, бабочки. Лица падших ангелов, глядящие на нее с тревогой.

– Ты в порядке? – спросил Дэниел.

Ее сердце все еще колотилось. Почему она не могла вспомнить, что произошло на перекличке? Возможно, это бы и не помогло им остановить Люцифера, но Люс отчаянно желала знать.

– Я подобралась близко, – сказала она. – Я почти поняла, что произошло.

Дэниел нежно поставил ее на землю и поцеловал.

– Ты туда доберешься, Люс. Знаю, что сможешь. – Были сумерки восьмого дня их путешествия. Когда солнце опустилось за Дарданеллы, освещая золотом склоны полей под паром, Люс захотелось найти способ вернуть его назад.

Что, если одного дня недостаточно?

Люс сжала и расправила плечи. Она не привыкла к весу крыльев, легких, как лепестки роз в небе, но тяжелых как свинцовые занавески, когда ее ноги стояли на земле.

Когда они раскрылись, то разорвали ее футболку и армейскую куртку цвета хаки. Обрывки одежды лежали на траве, словно странное доказательство. Анна-бель быстро вышла из хижины с лишней футболкой. Она была ярко-голубого цвета с напечатанным изображением Марлен Дитрих на груди, а на спине были проделаны едва заметные отверстия для крыльев.

– Вместо того, чтобы копаться в том, чего ты еще не помнишь, – сказала Франческа, – обдумай, что тебе уже известно.

– Ну… – Люс прошлась по лугу с новым ощущением крыльев за спиной. – Я знаю, что проклятье помешало мне узнать свою истинную природу ангела и заставляло меня умирать, как только я подбиралась к воспоминанию о своем прошлом. Вот почему никто из вас не мог рассказать мне, кто я такая.

– Тебе пришлось идти по долине одиночества самой, – сказал Кэм.

– И причина, по которой ты только в этой жизни узнала обо всем, – тоже часть твоего проклятья, – сказал Дэниел.

– В этот раз меня вырастили без определенной религии, без одного набора правил, определяющих мою судьбу, что позволило мне… – Люс сделала паузу, снова вспоминая перекличку, – выбрать самой.

– Ни у кого не было такой роскоши, – высказался Фил, стоя среди изгоев.

– Вот почему я нужна была изгоям? – спросила она, внезапно понимая, что так и есть. – Но разве я уже не выбрала Дэниела? Я не могла раньше вспомнить, но, когда Ди дала мне дар знания, показалось, что… – она потянулась к Дэниелу, – выбор всегда был сделан внутри меня.

– Теперь ты знаешь, кто ты, Люс, – сказал Дэниел. – Знаешь, что для тебя имеет значение. Нет ничего за пределами твоей власти.

Слова Дэниела просочились в нее. Вот кем она теперь была – тем, чем была всегда.

Ее взгляд перенесся туда, где стояли изгои на некотором расстоянии от группы. Люс не знала, как они видели ее трансформацию, могли ли их слепые глаза видеть метаморфозу души.

Она искала сигнал от Олианны, девушки-изгоя, которая охраняла Люс на крыше в Вене. Но когда уставилась на Олианну, то поняла, что Олианна тоже… изменилась.

– Я помню тебя, – сказала Люс, подходя ближе к худой блондинке с белыми глазами-пещерами. Она помнила ее, с Небес. – Олианна, ты была одной из Двенадцати Ангелов Зодиака. Ты правила Львом.

Олианна прерывисто вздохнула и кивнула.

– Да.

– А ты, Фрезия, была Светилом. – Люс закрыла глаза, вспоминая. – Ты разве не была одной из Четверых, появившихся по Божьей воле? Я помню твои крылья. Они были… – Она замолкла, чувствуя, как мрачнеет при виде грязных коричневых крыльев девушки, – были исключительными.

Фрезия расправила плечи, подняла свое бледное худое лицо.

– Никто не видел меня настоящим многие века. – Винсент, который выглядел младше всех среди изгоев, ступил вперед. – А я, Люсинда Прайс? Ты помнишь меня?

Люс протянула руку и коснулась плеча парня, вспоминая, каким мертвенно болезненным он казался после того, как чистильщики пытали его. Потом она вспомнила нечто глубже. – Ты Винсент, Ангел Северного Ветра.

Слепые глаза Винсента затуманились, словно его душа хотела плакать, но тело отказывалось.

– Фил, – сказала Люс, наконец глядя на изгоя, которого так боялась, когда он пришел за ней во двор родителей. Его губы были сжаты, бледные, нервно подрагивающие.

– Один из Ангелов Понедельника, разве нет? Обладающий Силами Луны.