Вознесение

— Из-за вчерашней аварии нам пришлось пропустить ужин, — мама рассмеялась и посмотрела на мужа в поисках одобрения. Он же глядел на свои наручные часы. У него было стойкое ощущение, что заказ задерживается.

— Билли, я заметил у тебя какие-то картинки, — сухо произнес отец. Он не задавал вопросов, но его утверждения никогда не оставались без ответа. Его взгляд был прикован к стрелке циферблата.

— Эти картинки… Это…

— Пустая трата времени, — закончил отец.

Принесли заказ. Отец разочарованно вздохнул — то ли из-за ответа сына, то ли из-за того, что завтрак принесли вовремя. Как бы то ни было, он принялся за еду с неутомимым аппетитом, который бывает у тех, кто обгладывает кости и не оставляет на столе ни крошки. Билли допил кофе и отставил в сторону чашку. Его взгляд уперся в край стола.

— Мне нравятся рисунки вашего сына, — начал Френсис, когда отец приступил к отбивной. — В них есть характер.

— Только в них и есть, — сказал отец, отставляя тарелку в сторону. Мама виновато посмотрела на всех, но не решилась ничего добавить.

Унесли пустые тарелки.

Первым поднялся Френсис. Оплатив счет, он раскланялся и покинул вагон-ресторан.

— Ты все сделал правильно, — начал Френсис, как только они остались наедине.

— Я знал, что так будет, — ответил Билли.

— Тем не менее, ты все сделал правильно, — продолжил Френсис, когда они подходили к купе.

Родители вернулись через пару часов. Все рисунки были убраны.

Проводница подошла к маршрутному листу и отметила крестиком название станции. До конечной станции оставалось несколько остановок. Атмосфера в поезде изменилась. Она это чувствовала. Всегда чувствовала.

Стал тише гул голосов, некогда заполнявших вагон. Большая часть вещей перекочевала в сумки и рюкзаки. Пассажирам не терпелось сойти на перрон и снять с паузы жизнь. При всей своей увлекательности такие поездки утомляли.

Первый шаг в поезде каждый пассажир делал гладковыбритым, пахнущим еловым лосьоном, коротко стриженым и полным сил, а последний — небритым, с отросшими волосами и уставшим взглядом. Но были и те, кто хотел продлить путешествие. Они не стремились сойти на перрон и погрузиться в жизненную рутину. Для них мир поезда еще не исчерпал себя.

Таким виделось завершение поездки Френсису и Билли. Дверь купе отъехала в сторону и на пороге появились отец с матерью. Пришло время прощаться.

— Это вам, — сказал Билли, когда они с Френсисом оказались одни. Он протянул Френсису блокнот с рисунками.

— Я не могу их принять, они твои.

— Я нарисую еще.

Момент прощания всегда кажется неуместным. Еще вчера он казался таким далеким, а сегодня мысль о нем обрела форму и осуществилась наяву.

Нужные слова застряли комком в горле, поэтому Френсис и Билли лишь похлопали друг друга по плечу. Френсис ушел. Билли хотел было проследить весь его путь до выхода с вокзала, но мужчина растворился в людском потоке.

Подошли родители, и вместе они направились к автобусной остановке. Билли смотрел, как его начищенные ботинки постукивают по сухому асфальту.

А затем он пошел. Шел он долго, порой замедляя, но чаще ускоряя шаг, переходя с размеренной ходьбы на бег. Сначала Билли покинул вокзал и выбрался во внешний мир, истоптав не одну пару обуви. Со временем одежда поизносилась и стала ему мала. И сам он как будто стал шире и выше. Он по-прежнему ощущал себя мальчиком, который одним апрельским вечером сошел с поезда и отправился дальше. А куда? Он и сам не знал. Билли знал лишь то, что он идет, и что улицы сменяются перекрестками, а окружающий мир, словно кадры фотопленки, мелькает перед глазами.

Когда Билли сошел с поезда, он был переполнен желанием запечатлеть на бумаге все краски мира и активно принялся за работу. Однако, подобно свече, он загорелся, вспыхнул, но также быстро и погас, оставив после себя расплавленный воск как напоминание о том, что когда-то горел.

Мольберт доставался все реже, пока не оказался в кладовке, где был погребен под слоем пыли.

Вот уже много лет Билли, возвратившись с работы, проводил остаток дня в домашних заботах. И даже когда у него возникала идея, достойная воплощения, он бессильно откладывал ее до лучших времен, пока она полностью не стиралась из памяти.

Лишь иногда, торопясь на назначенную встречу, он внезапно останавливался, застигнутый солнечным лучом, пробивающимся сквозь листву, но тут же бежал дальше. Времени на передышку не было.

Очередь на регистрацию в тот день тянулась особенно долго. Воротничок накрахмаленной рубашки торчал из-под теплого джемпера.

Купив билет, Билли направился к поезду. Его ожидала очередная командировка.

Билли прошел по узкому коридору и остановился перед дверью в купе. Осторожно открыв ее, он вошел внутрь и, не глядя, поздоровался с соседом.

— А ты повзрослел, — ответил тот.

Билли смутился. Его щеки зарделись.

Перед ним сидел старик, чьи волосы давно покрылись сединой.

Чем больше Билли всматривался в его лицо, тем сильнее ему казалось, что он уже где-то видел эти резкие скулы.

— Неужели это вы? — спросил он.

— Даже самые знаменательные события могут быть простой случайностью.