Вот так мы теперь живем

Я получила твою записку – такой скаредный клочок бумаги! Разумеется, папенька заговорил о деньгах, потому что всегда только о них и думает. Я ничего не знаю о деньгах, и меня ничуть не занимает, сколько их у тебя. У папеньки их много, и, думаю, когда мы поженимся, он что-нибудь нам даст. Я сказала маменьке, но она вечно всего боится. Папенька иногда очень с ней крут – круче, чем со мной. Я попробую с ним поговорить, хотя застать его нелегко – часто я не вижу его целыми днями. Но я не намерена его бояться и поклянусь, что ни за кого, кроме тебя, не выйду. Вряд ли он меня прибьет, а если и прибьет, я все вынесу – ради тебя. Маменьку он иногда бьет, я знаю.

Ты можешь писать мне через Дидон без всякой опаски. Думаю, тебе стоит как-нибудь заглянуть и что-нибудь ей дать, это поможет, потому как деньги она очень любит. Я люблю тебя больше всего на свете и никогда, никогда от тебя не откажусь. Полагаю, ты можешь к нам приходить, если только папенька не велел швейцару тебя не пускать. Я все выпытаю через Дидон, но уже после того, как отправлю письмо, сейчас не могу. Папенька вчера обедал где-то с лордом Альфредом, так что с твоего прихода я его не видела. Я никогда не вижу его по утрам. Сейчас я пойду завтракать с маменькой и мисс Лонгстафф. Она ужасная задавака, ты заметил в Кавершеме?

До свидания, мой милый, дорогой, ненаглядный Феликс!

Твоя любящая и любимая

Мари

Сэр Феликс прочел письмо в клубе в понедельник, во второй половине дня, вздернул нос и покачал головой. Он подумал, что долго такого не вытерпит – не вытерпел бы, даже будь женитьба и деньги делом совершенно верным. «Вот же несносная дурочка!» – сказал он себе, комкая письмо.

Вручив Дидон письмо вместе с подарком – туфлями и перчатками, – Мари спустилась к завтраку. Мачеха уже была здесь, а вскоре пришла и мисс Лонгстафф. Узнав, что не придется сидеть за столом с хозяином дома, она отказалась от мысли завтракать у себя в комнате. Мадам Мельмотт она в силах вынести. С мадам Мельмотт ей приходилось всякий день выезжать в экипаже. Собственно, она могла бывать лишь на тех приемах, куда мадам Мельмотт ее сопровождала. Чтобы извлечь из лондонского сезона хоть какую-то пользу, ей следовало смириться с мадам Мельмотт. Сам хозяин не баловал ее своим обществом; с ним она встречалась только за обедом, да и то нечасто. Мадам Мельмотт была ужасна, но с разговорами не лезла и вроде бы понимала, что гостья здесь не из дружбы с ней.