Вот мы и встретились

          - Возьмут! Как же! – Иван-шахтёр скептически усмехнулся. – По цене азиатов! А мне не только рис надо, но и парней поставить на ноги. – Не докурив, он смял тлеющую сигарету прямо в ладони и бросил на столик. – Да не могу я без шахты, - признался неожиданно. – Пятнадцатилетней пуповиной связаны мы с ней. Под землёй я себя увереннее чувствую, чем на поверхности. Там я – человек, там я знаю, что надо делать и как сделать, всем нужен и себе – тоже. В темноте вижу, а на поверхности я как в чужой стране, тыкаюсь неумехой по сторонам, из рук всё валится, ничего не вижу, а народ вокруг всё чужой, чистый. – Он начал раздеваться-разуваться, сбрасывая одёжку комом на стул. – Слушай, скажи мне, почему это трудяги опасных профессий так держатся за них? Моряк не может жить без моря и корабля, лётчик – без самолётов и неба, альпинистам нужны горы повыше, сыщики киснут без погонь и облав на бандитов, нам, шахтёрам, подавай шахту поглубже. Да и вы, геологи, тоже, наверное, не представляете жизни без тайги и вообще дикой природы и изнуряющих маршрутов? Болезнь, что ли, такая? Чокнутые мы?

          Иван Всеволодович тоже стал раздеваться, готовясь к первому отдыху в санатории.

          - А чёрт его знает! Наверное, ты прав – психическое недомогание. Вероятно, организм привыкает к повышенным дозам адреналина и требует всё больше и больше. Бросишь такую работу, и враз готов стресс.

          - Спасибо и на том! – поблагодарил наадреналиненный по самую макушку. – Успокоил! – и пошлёпал в душ. Вернулся, сняв изрядную толику хмеля, и улёгся на кровать, не накрываясь. – Что собираешься делать завтра? – обратился к партнёру, тоже собравшемуся в душ.

          - Не знаю, - Иван Всеволодович не представлял себе, чем он займётся не только завтра, но и во все последующие дни. – Надо сначала обжиться.

          - Ну-ну, - разрешил старожил, - обживись. Мне одного дня хватило. – Он с надеждой приподнял голову. – Может, завалимся где-нибудь в полдень в кабак, пропустим по чуток, отметим твой приезд, а там видно будет?

          Такой распорядок дня Ивану Всеволодовичу совсем был не по душе.

          - А что, - спросил он, увиливая от прямого ответа, - здесь плохо кормят?

          Соблазнитель подпёр голову рукой.

          - Отвратно! Всё протёртое, пережёванное: творожок, кашка, пюре, котлетки, тефтельки, полпомидора, пол-огурца, а запить всю эту мерзость дают компот. У меня от одного взгляда на него тошнота подступает к горлу. Пойдём?

          Иван Всеволодович помялся и, не решившись отказаться сразу, сказал:

          - Посмотрим.

          Сосед, в полной уверенности, что они договорились, спросил ещё:

          - У тебя что за болячка?

          - Этот… как его… хондроз какой-то, - еле вспомнил один больной.

          - Остеохондроз, что ли? – подсказал другой больной. – Так и у меня такой же. После завтрака сходим, полежим в грязи и отвалим на целый день.

          - Что за грязь? – поинтересовался Иван Всеволодович, которому почему-то не захотелось принимать свинячью процедуру.

          - Говорят – целебная, - объяснил шахтёр, - только почему-то в ней окурки попадаются. Завтра в последний раз дамся. Ладно, будь, - отвернулся к стене и сразу же облегчённо захрапел.

          Вернувшись после бодрящего душа и почувствовав всё гуще распространяющийся сивушный запах, Иван Всеволодович открыл форточку и, кое-как устроившись на короткой кровати, успел подумать: «Хорошо, что не позвонил».

          За завтраком его посадили за стол с тремя дамами приятной наштукатуренной наружности и неопределённого возраста в пределах 35-50 лет. Намеренно не обращая внимания на новичка, они деловито, не стесняясь, обсуждали свои многочисленные недомогания и помогающие от них избавиться процедуры. Иван Всеволодович тоже не напрашивался на разговоры и не по-джентльменски, молча, не одарив вниманием доходяг, быстро справился с булочкой на два укуса, намазанной маслом толщиной в лезвие ножа, запил жидким молочным кофе марки «Бурда» и, вспотев от напряжения, так же молча удалился, чувствуя спиной осуждающие взгляды подержанных красоток.

          Вернулся в комнату. Иван дрых, разметавшись на кровати, словно младенец, и похоже не собирался на грязные процедуры. Потоптавшись, Иван Всеволодович напялил не надёванные ни разу белые шорты с золотыми кнопками и молниями, просвечивающую тенниску небесно-голубого цвета и пошёл знакомиться с морем, тоже решив проигнорировать грязелечение. Потрогал-помял хондрозную шею, повертел головой, вроде не болит, ну, и слава богу!

          Дождь в ночь опять вернулся в Москву. Резко очерченные осенние облака торопились следом, то открывая, то закрывая палящее солнце. Обрадованные хорошей погодой вороны облепили обломанные на гнёзда вершины деревьев, приятными звуками возвещая оттуда наступление погожего дня. Энергично прошагав небольшую площадь перед массивным зданием санатория царской закладки, здоровый больной спустился по гранитным ступеням короткой, но широкой лестницы на побережье и, пройдя сотню метров по асфальтированной аллее, огороженной какими-то незнакомыми зелёными монстрами с ребристыми стволами и длинными изрезанными листьями, очутился на пляже – и вот оно, море!