– Могу я перемолвиться с тобой парой слов, Со-райя? – Не дав мне шанса ответить, она знаком предложила мне следовать за ней и направилась к высоким стеклянным дверям.
Я была взволнована осознанием того, что у меня не будет ребенка от Грэма, и эта женщина была последним человеком, с которым мне хотелось беседовать в эту минуту. И все же я последовала за ней, словно щенок. Она закрыла за нами дверь.
– Садись. – Она указала на коричневый кожаный диван. В отличие от всего остального дома, воздушного и яркого, эта комната была темной и мужской. Встроенные книжные полки закрывали стены, и одну сторону комнаты занимал массивный письменный стол из дерева вишни. Женевьева прошла за стол и открыла шкафчик. Достав резной хрустальный графин и два стакана, она налила в них янтарную жидкость и протянула один стакан мне.
– Нет, спасибо.
– Бери. Это может тебе потребоваться. – В ее напряженной улыбке было больше яда, чем меда.
«
– Я подумала, что нам с тобой пора поговорить как женщина с женщиной.
– И раз уж ты увела меня в комнату, я полагаю, что этот разговор не предназначен для ушей Грэма.
– Верно. Некоторые вопросы лучше решать женщинам.
– Что ж, выкладывай всю ту хрень, которая у тебя на душе, Женевьева, чтобы мы могли двигаться дальше. – Я откинулась на спинку дивана.
– Хорошо. Тогда я не стану ходить вокруг да около. – Она сделала глоток спиртного. – Я хочу, чтобы ты перестала трахаться с отцом моей дочери.
– Прошу прощения?
– Что именно ты не поняла?
– У тебя нет никакого права указывать мне, что делать.
– А вот тут ты ошибаешься. Твои действия напрямую затрагивают мою дочь. Она заслуживает того, чтобы у нее была семья.
– Наши с Грэмом отношения не имеют никакого отношения к Хлое.
– Разумеется, имеют. Ты эгоистка.
– Это я́-то эгоистка? Ты спала с лучшим другом Грэма, но четыре года молчала о том, что Грэм – отец Хлои, чтобы твой муж от тебя не ушел. И ты называешь меня эгоисткой.
– Мы говорим не обо мне.
– Черта с два не о тебе. Ты хочешь отвадить от меня Грэма только для того, чтобы у тебя появилась возможность снова в него вцепиться. Это не имеет никакого отношения к благополучию твоей дочери.
Она преувеличенно вздохнула.
– Тебе этого не понять, Сорайя. Ты не мать.
И я отчетливо это почувствовала. В моей душе закипели эмоции, готовые вырваться наружу. То, что я увидела в ванной, а теперь еще и ее не слишком завуалированный намек.
– Нет, я не мать.
– Это шанс для Хлои иметь семью. У нас с Грэмом много общего. У нас общий бизнес, мы вращаемся в одних и тех же кругах, и у нас общий ребенок.
– Он тебя не любит.
Женевьева рассмеялась:
– Ты не можешь быть настолько наивной, чтобы верить в то, что любовь решает все, нет?
– Нет, но…
– Мы совместимы, я мать его ребенка. Если бы ты исчезла, то через несколько недель я бы снова отсасывала ему под его рабочим столом и он бы забыл о твоем существовании.
Я поморщилась. Я была очень уязвима эмоционально, поэтому, представив ее под столом Грэма, я ощутила как будто физический удар. Она улыбнулась как волк, который только что нашел хромую овцу, и решила меня прикончить.
– Мы трахались вот на этом диване, на котором ты сидишь. Это же был его кабинет. Я не стала переделывать эту комнату, когда все закончилось. Она напоминала мне о нем. – Женевьева пожала плечами и допила остатки виски.
– Если ты думаешь, что Грэм вернется к тебе после того, как ты с ним поступила, то ты никогда не знала его по-настоящему.
– Скажи мне, Сорайя, кто та женщина в жизни Грэма, которой он дорожит больше всего на свете?
– Его бабушка.
– И он все еще оплакивает потерю своей матери, хотя прошло больше десяти лет. И ты сможешь мне сказать, что для этого мужчины
Глава 24
Грэм
– Ты нормально себя чувствуешь?
Я обсуждал бизнес с Бретом Аллендейлом в течение трех четвертей часа, а потом нашел Сорайю во дворе, где она смотрела на закат над водой. Я встал у нее за спиной и обнял ее за талию.
– Все хорошо.
Машинально я погладил ее плоский живот. Вокруг нас ходили люди, поэтому я понизил голос.
– Мысль о том, что мой ребенок, возможно, растет внутри этого прекрасного тела, совершенно невероятна.
– Грэм…
– Я знаю. Ты думаешь, что еще не готова. Но я уверен, что ты будешь удивительной матерью. Ты очень рассердишься, если я тебе скажу, что часть меня
– Могу я задать тебе один вопрос?
– Любой.
– Если бы я была беременна, ты бы захотел воспитывать ребенка вместе со мной?
– Разумеется. Почему ты вообще об этом спрашиваешь?
– Не знаю. Я просто устала и нервничаю. Думаю, в этом дело. День был длинный.