Восточный вал

– Что-что? – приподнялся со своего места Скорцени. – Вы требуете показать вам хотя бы одного чистокровного арийца?!

– Хотя бы. Для начала. Причем уверен, что найти такового будет непросто.

– То есть вы утверждаете, что на самом деле в рейхе уже не осталось чистокровных арийцев? Что их попросту не существует в природе?

Тирбах вновь попытался что-то сказать в свое оправдание, однако Скорцени прервал его потуги таким громоподобным хохотом, который способен был приводить в тихий ужас даже людей, очень близко знавших его и пользовавшихся особым расположением.

От нервного срыва фон Тирбаха спасало только то, что он все еще не освоился в германской реальности. Да, он успел надеть мундир офицера СС, но все еще продолжал чувствовать себя в этой стране, в этой системе нравов, страхов, традиций и прочих атрибутов рейха, человеком случайным. В большинстве случаев он уподоблялся бродячему актеру, волею судеб оказавшемуся в толпе фанатичных паломников, осаждающих так и не понятые и совершенно невоспринятые им святыни.

– Вполне допускаю, что не существует, – все же не удержался барон, решив идти ва-банк. – Если уж ставится под сомнение чистота крови фон Тирбахов.

– Забавная мысль. Попытаюсь предложить фюреру отобрать для вас наиболее приемлемые экземпляры из числа его ближайшего окружения. Но пока он будет заниматься этим, – вмиг посуровело исполосованное шрамами лицо первого диверсанта рейха, – советую впредь подобными идеями походно-диверсионную голову свою не забивать. Дабы не потерять ее вместе с идеями.

– Вот этот язык мне вполне понятен, – спокойно признал его правоту фон Тирбах. – Прямо, откровенно, чисто по-германски.

– Тем более что в число этих избранных я тоже не попаду, – окончательно добил его Скорцени. – Родословной не вышел.

– Что было бы несправедливо.

– Однако перейдем к сути операции. Фюрер решил посетить один из самых секретных объектов рейха – подземный город СС, именуемый «Регенвурмлагерем», то есть «Лагерем дождевого червя», – счел Скорцени, что тема чистоты арийской расы окружения Гитлера исчерпана. – Вам понятно, что подобные поездки в любое время сопряжены с определенными опасностями?

– Так точно.

– Но особенно сейчас. После того, как на фюрера было совершено покушение.

– Было бы странно, если бы его не совершили, – не упустил случая выразить свое личное отношение к этому событию фон Тирбах.

– Своим белогвардейским вольномыслием, барон, вы доведете меня до инфаркта.

– Но ведь оказывается, что в ставку фюрера пропускали офицеров, в портфели которых не удосуживался заглянуть ни один ефрейтор из охраны «Вольфшанце»! Потрясающая безалаберность. Такое впечатление, будто охрану ставки формировали исключительно из русских.

– К счастью, не из них.

– Причем самое удивительное, что ни одного офицера охраны после покушения на фюрера не вздернули.

Скорцени удивленно уставился на барона и решительно передернул подбородком, словно сам только что освободился из петли.

– А ведь действительно, ни одного. Я почему-то об этом не задумывался.

– Как такое могло произойти? Если бы подобное покушение совершил один из офицеров советского генштаба, Сталин бы перевешал всю охрану Кремля или своей служебной дачи.

– Действительно, странно, – признал обер-диверсант рейха.

– Фюреру тоже стоит задуматься над этим.

– Но-но, барон, – насторожился Скорцени. – Только не вздумайте провоцировать его на новую волну репрессий.

– У нас будут другие темы для разговора, – самонадеянно произнес вольномыслящий русский германец.

«А ведь этот парень и в самом деле закончит свой земной путь в газовой камере!» – в своем, неподражаемом, духе восхитился его воинственностью Скорцени. Как бы там ни было, а чем ближе фон Тирбах подступал к воротам крематория, тем все больше нравился ему.

– Так вот, с нынешнего дня одним русским в этой охране станет больше, – спокойно продолжил он свои мысли вслух. Слова недоумения, которые только что произнес этот легионер, лично он, Скорцени, готов был высказать фюреру еще год назад. Странно, что не высказал.

– Из этого следует, что меня приблизят к фюреру?

– Прежде чем вздернуть.

– Заманчивая перспектива, господин Скорцени.

– Вы назначаетесь личным телохранителем вождя лишь на время его инспекционной и, подчеркиваю, совершенно секретной поездки в «СС-Франконию». При этом вы одновременно будете исполнять также роль офицера связи и адъютанта. Надеюсь, вы понимаете, что это налагает на вас особую ответственность?

– Еще бы! – воскликнул фон Тирбах, на время забыв об этикете. – Но неужели фюрер согласится на это?

– Уже согласился. И запомните: фюрер не боится новых людей, которые вызываются служить ему со всем возможным фанатизмом и службу эту почитают за великую честь.

– Странно. Новые люди, особенно в личной охране, всегда должны вызывать опасение: откуда появились, почему пришли к нему, каково их отношение к нацизму и какова их родословная? Причем особую бдительность следует проявлять сейчас, когда германская армия постепенно начала терять вкус побед.