Восточный конвой

Автозак — не лимузин, но машина куда более тряская. Однако, несмотря на это и другие неудобства, он ухитрился даже задремать. Не выспался как следует прошлой ночью, да и выпитое давало о себе знать, хотя он и принял все возможные меры, чтобы последствия оказались не слишком серьезными. И он с легким (насколько это было возможно) сердцем позволил себе уснуть — все равно, заметить, куда его везут, из-за отсутствия окон, было невозможно, — и действительно проспал до того самого мига, когда машина остановилась и ему приказали, слегка подтолкнув, чтобы придать энергии, выходить.

3

(124 часа до)

В помещении их было двое. Оба — в нежно-розовых комбинезонах, гармонировавших с красноватым цветом стен. Вдоль этих стен, вплотную к ним, стояли низкие, длинные столы, загроможденные множеством приборов, с первого взгляда Миловым не опознанных. Посреди комнаты стоял еще один стол — отдельный, возле него в двух мягких удобных креслах и сидели эти двое. А на столе располагался терминал. Что-то знакомое было в облике этого устройства. Милов напряг память. Господи, да это же IBM, не сложнее 386-го, без малого — музейный экспонат. Приятная неожиданность; приятная — потому что от технетов можно было ожидать большего. Неужели они сами до сих пор не придумали ничего лучшего? Просто невероятно. Ну ладно, примем к сведению.

Доставившие его успели уже доложить обстоятельства задержания и вышли. Сесть Милову не предложили. Оба розовых разглядывали его, как ему показалось, с интересом. Он, как и полагалось, смотрел прямо перед собой, стараясь моргать пореже. Красноватая стена была гладкой и пустой, не за что было зацепиться взглядом, но он мысленно провел на ней две диагонали и старался удерживать взгляд в точке их пересечения.

Так — без звука, без движения — прошла минута, другая, третья… Очень хотелось двигаться, переступить хотя бы с ноги на ногу, пошевелить руками… Он заставлял себя стоять неподвижно. Чтобы отвлечь себя, принялся вспоминать стихи, любимые в юности, и другие — что узнал позже. Но стихи не шли на ум, хотя сами поиски помогали не ощущать так остро молчание и неподвижность.

Видимо, это было какой-то формой проверки, тестом своего рода. Возможно, Милов его выдержал. Он уже не мог бы сказать, сколько минут протекло (удивился бы, услышав, что ровно пять, вовсе не полчаса, как он был уверен), когда один из розовых ремсов (он полагал, что попал уже к ним) разбил, наконец, лед молчания. У него оказался негромкий, приятный голос. И обратился ремс не к Милову, как можно было ожидать, а к своему не менее розовому коллеге.

— Прямо идеальный технет, — сказал он, и Милов не уловил в его тоне иронии, хотя понимать эти слова надо было, по всей вероятности, именно иронически. — Как держит плоскость — просто залюбоваться можно. Вы согласны, коллега?

Второй поджал ровные, в ниточку, губы.

— Чересчур убедительно для разлаженного технета, — откликнулся он. — Так что могут возникнуть даже некоторые сомнения. Может, он просто лепит горбатого к стенке?

— Сомнения в том — действительно ли он неисправен? Или в другом: вообще технет ли он? Но и то, и другое не составляет проблемы. Когда его разберут, это станет видно. Хотя вы, быть может, думаете, что возможно обойтись без разборки?

(«Интересно, — мельком подумал Милов, — тут они обращаются друг к другу на „вы“, не то что технеты на улице. Видимо, единство расы здесь не менее условно, чем в любой другой точке планеты…»)

— А что же с ним еще делать? — ответил второй. Голос его был бесцветным, без интонаций. — Он почти сутки уклонялся от явки. Разлад четвертой степени. Ремонтировать его — потеря времени. Да и утрата невелика. Примитивный технет, черный. Уровень сложности неотличим от нуля. Если бы тут было что-то интересное, им, возможно, заинтересовался бы Клеврец. А так — ерунда, примитив. Самое большее — мешок для отработки приемов.

(«Клеврец? Он назвал имя — Клеврец? Не может быть! Но ведь Клеврец был начальником отдела в… Еще тогда, при людях, еще даже до Каспарии… Неужели?.. Или просто совпадение? Или заимствовано только имя — в силу подражательного инстинкта? Клеврец! Ну, что они там дальше?..»)

Двое как ни в чем не бывало продолжали свой разговор:

— Ну, положим, это ведь он только сейчас такой, а вообще-то — технет городской, с нашим, столичным индексом, так что в прошлом наверняка имел важную функцию. Назови свой основной смысл, технет!

Переход от спокойного тона к раскатистому, приказному, почти крику был настолько неожиданным, что Милов не удержался и вздрогнул. Он сразу же испугался того, что вздрогнул, и страх этот — растительный, неосознанный — заставил его пропустить то мгновение, в которое надо было дать ответ: на такие вопросы откликаются, не думая. Опоздал, и теперь оставалось только молчать — молчать, что бы там ни было и чем бы ни грозило.