Восточный деспотизм. Сравнительное исследование тотальной власти

В обществе, которое предоставляет уникальные возможности для роста правительственного аппарата, не остается места для развития политически и экономически независимой доминирующей религии. Суверен агроуправляемого государства укрепляет свое светское положение, присваивая себе, в той или иной форме, символы высшей религиозной власти. В некоторых случаях его позицию нельзя назвать полностью теократической, но это скорее исключение, чем правило. В большинстве своем гидравлические режимы, по-видимому, были теократическими либо квазитеократическими.

Разнообразие гидравлических государств не позволяет установить четкую корреляцию. Но, по-видимому, суверены-божества появляются в менее дифференцированных социальных условиях. На неолитическом уровне развития технологии вожди инков теократически управляли простым гидравлическим сообществом. Верховный жрец инков был потомком Солнца, и потому его считали Богом; его родственники разделяли с ним этот статус, но каждый – в определенной мере. Верховный Инка совершал самые торжественные жертвоприношения, ибо по своему рангу считался выше профессиональных жрецов, которых обычно избирали из числа его дядьев и братьев. Его чиновники руководили распределением храмовых земель и их обработкой. Они же управляли и складами при храмах, а также хранилищами, принадлежавшими светским правителям. Таким образом, правительство, которое возглавлял вождь божественного происхождения, контролировало не только светские дела, но и жрецов своего региона.

Теократическое развитие Ближнего Востока отражено во многих литературных и живописных источниках. Появившись на свет без особо примечательных связей с Месопотамией, за исключением культурных, государство Древнего Египта продемонстрировало такой потенциал власти, каким обычно обладали страны с сильно сконцентрированным и относительно простым гидравлическим порядком. Фараон для египтян был богом и сыном великого бога. «Он – бог, Хорус, потомок Бога Солнца – Ра. Он появился из „тела“ своего великого отца и служит посредником между людьми и богами. Недостаток времени не позволяет ему лично совершать большинство религиозных обрядов; но он – верховный жрец и жрец всех богов. Не может быть никаких сомнений в его высоком положении». Первоначально значительную часть службы в храмах проводили царские чиновники, да и самим храмом управляли люди фараона. Но даже после появления многочисленного сословия жрецов государство продолжало распоряжаться доходами храмов, а жрецов назначал сам фараон. Такая система контроля преобладала в эпоху Древнего и Среднего царств и даже в начале Нового. Она распалась во время кризисов и беспорядков в стране, и в конце Двадцатой династии это позволило верховному жрецу стать фараоном.

С Двадцать второй по Двадцать пятую династию Египтом управляли ливийские и нубийские завоеватели, но божественное положение фараонов сохранялось, несмотря на все политические изменения, до эпохи Двадцать шестой династии, которая стала последней.

В Древней Месопотамии общество с начала письменного периода истории было более дифференцированным, чем в Древнем Египте. Именно по этой причине божественная суть шумерских царей объяснялась более сложным языком. В отличие от фараона, который был рожден царем, обретя свое тело в царе – и царице, шумерский царь, уже в чреве своей матери, «был наделен божественными качествами, в первую очередь силой и мудростью. После рождения его вскармливали боги, а возведение на трон и коронация подтверждали его божественную природу». Если, как писал Лабат, царя признают божеством только после его рождения, значит, он не божественный отпрыск божественных родителей, а просто их приемный сын (Лабат Р. Религиозный характер властителей Ассиро-Вавилонии).

Противоречие, касающееся природы царской божественности, отражает сложность древних месопотамских идей, но оно не может затушевать тот факт, что шумерский царь, так или иначе, представлял собой высшую божественную власть на земле. Он занимал пост главного жреца. В принципе он был лишь хранителем должности верховного жреца. Ему было не трудно осуществлять административный контроль над храмами, поскольку в шумерском городе-государстве во главе всех ведущих храмов стояли царь-жрец, его жена и другие члены его семьи.

В конце шумерского периода и в дальнейшем связь правительства Месопотамии с ее храмами становилась все менее прочной, но жрецы так и не смогли избавиться от контроля со стороны светских властей. Царь продолжал занимать положение полубога, аналогичное тому, которое имели его шумерские предшественники. Как и прежде, он имел право осуществлять свои функции верховного религиозного лица. В Ассирии он делал это лично, а в Вавилонии эта роль обычно доставалась его представителю. Обычно, но не всегда. Во время грандиозного праздника Сотворения, отмечавшегося на Новый год, он выполнял столь важную религиозную роль, что «во время этих церемоний становился для своего народа настоящей реинкарнацией бога», писал Лабат.