Восставший из ада

Ничего не ответив, Керсти вышла из комнаты и направилась к лестнице. Воздух у ее плеча вдруг обрел подвижность.

(«Ты проиграла», — шепнул ей кто-то на ухо.

«Знаю», — пробормотала она.)

Тут же зазвонил колокол, видимо, оплакивая ее, и совсем рядом послышался шорох крыльев, словно промчалась невидимая стая птиц-падальщиков. Керсти побежала вниз по ступенькам, моля Господа о том, чтобы ее не успели схватить прежде, чем она достигнет двери. Если ей вырвут сердце, пусть хотя бы Рори не станет свидетелем этого ужасного зрелища. Пусть запомнит ее такой, какой она была: сильной, с улыбкой на губах, а не с мольбами.

Позади раздался голос Джулии:

— Куда ты? — Поскольку ответа опять не последовало, она продолжила — Пожалуйста, Керсти, только никому ничего не говори. Мы сами разберемся с этим делом, Рори и я…

Видимо, ее голос привлек Рори, заставил оторваться от выпивки. Он вышел в прихожую. Раны, которые нанес ему Фрэнк, выглядели куда более серьезно, чем показалось Керсти на первый взгляд. Все лицо было в синяках, кожа на шее содрана. Когда она попыталась проскользнуть мимо него, он придержал ее за локоть.

— Джулия права, — кивнул он. — Мы сами сообщим обо всем в полицию, договорились?

Ей хотелось сказать ему так много, но времени уже практически не оставалось. В голове все более громким эхом отдавался звон колокола. Некая ужасная невидимая сила словно бы обмотала ей горло ее же внутренностями и все туже затягивала узел.

— Слишком поздно, — пробормотала Керсти и отстранила его руку.

— Что ты хочешь этим сказать? — удивился он. Она снова направилась к двери. — Керсти, ты куда? Не уходи. Что ты имела в виду под «слишком поздно»?

Тут она не удержалась и обернулась — взглянуть на него еще один, последний раз, надеясь, что он сумеет прочесть все по ее лицу.

— Все в порядке, — мягко проговорил он, все еще пытаясь остановить ее. — Все хорошо, правда. — И он раскрыл объятия. — Ну, иди же к папочке!

Последняя фраза никак не могла принадлежать Рори. Некоторые мальчики, повзрослев, так никогда и не становятся «папочками», сколько бы детей на свет они ни произвели.

Керсти прислонилась к стене, чтобы немного успокоиться.

С ней говорил вовсе не Рори. Это был Фрэнк. Каким-то образом это оказался Фрэнк…

Она попыталась сосредоточиться на этой мысли, сражаясь со все усиливающимся звоном колоколов. Таким громким, что от него, похоже, вот-вот лопнет голова. Рори все еще улыбался, глядя на нее; руки его были протянуты к ней и разведены в стороны. Он продолжал говорить что-то, однако слов она не слышала. Мягкие губы формировали слова, выталкивали наружу, но их тут же заглушал колокольный звон. И Керсти была благодарна ему за это — так было легче не верить собственным словам.

— Я знаю, кто ты, — неожиданно заявила она, не уверенная, слышит он ее или нет, но абсолютно уверенная в истинности сказанного.

Тело Рори — там, наверху, лежит в куче бинтов, которые раньше составляли одеяния Фрэнка. А содранная с Рори кожа перешла брату, и обмен этот скрепила пролитая кровь. Да, именно так оно и было.

Удавка на ее горле стягивалась все туже. До того, как ее заберут, оставались считанные мгновения. В полном отчаянии она обернулась, пытаясь разглядеть в царившем в коридоре полумраке тварь, которая присвоила лицо Рори.

— Это ты… — сказала Керсти.

Лицо улыбнулось, сохраняя по-прежнему невозмутимое выражение.

И тогда Керсти резко кинулась на него. Существо отступило на шаг, застигнутое врасплох, стараясь увернуться от ее броска; движения его были преисполнены ленивой звериной грации. Звон колоколов стал невыносимым, он разрывал ее душу, растирал мозг в прах.

Пребывая на грани безумия, Керсти снова выбросила вперед руку, и на этот раз зверь увернуться не успел. Ее ногти царапнули щеку. Кожа, лишь недавно пересаженная на лицо, сползла, точно кусок шелка. Окровавленная плоть под ней являла собой ужасное зрелище.

Где-то позади вскрикнула Джулия.

И внезапно звон колоколов в голове Керсти прекратился. Теперь колокола звучали в доме, во всем мире.

Лампочки в прихожей вдруг вспыхнули неестественно ярко и тут же погасли, видимо, перегорев от перегрузки. На какое-то мгновение воцарилась полная тьма. И тишина. Единственное, что нарушало ее, — это чье-то хныканье; Керсти сама не знала, чье — может, и ее собственное. А затем внутри стен, под полом словно бы взорвалось множество фейерверков, и воздух в холле затанцевал от их бликов. За какую-то одну секунду прихожая превратилась в скотобойню (стены окрасились пурпурно-алыми потеками); еще за одну — в будуар (голубовато-пепельный; канареечно-желтый); за следующую — в узкий туннель, по которому мчался поезд-призрак: сплошная скорость, вихрь и пламя.