Восставший из ада

Она отчаянно замотала головой. На ее долю выпало уже достаточно кошмаров, хватит на целую жизнь.

— Никуда я не пойду! — заявила она. — Черт возьми, я не собираюсь…

И тут отворилась дверь. На пороге стояла медсестра, лицо ее показалось Керсти незнакомым, видимо, только что заступила в ночную смену.

— Вы звали? — осведомилась она.

Керсти взглянула на сенобита, затем на медсестру. Их разделяло не более ярда.

— Она меня не видит, — заметил тот. — И не слышит. Я принадлежу только тебе, Керсти. А ты — мне.

— Нет, — помотала головой она.

— Вы уверены? — спросила медсестра. — Мне показалось, я слышала…

Керсти опять покачала головой. Все это безумие, полное безумие!

— Вам нужно лечь обратно в постель, — укорила ее сестра. — Так вы на себя смерть накличете.

Сенобит хихикнул.

— Я зайду еще, минут через пять, — сказала медсестра. — Пожалуйста, ложитесь в кровать и постарайтесь заснуть.

С этими словами она ушла.

— Нам и в самом деле пора, — заметило существо. — А она пусть себе продолжает латать дыры на людях. И вообще, больница — удручающее место, ты не находишь?

— Я никуда не пойду, — настаивала она.

Однако существо неумолимо двинулось к ней.

Связка колокольчиков, свисающих с тощей шеи, издавала легкий звон. От вони, источаемой сенобитом, ее чуть не вырвало.

— Пощадите! — воскликнула она.

— О, прошу, давай обойдемся без слез. Не растрачивай их впустую. Скоро они тебе пригодятся.

— Шкатулка! — выкрикнула она в полном отчаянии. — Неужели вам не интересно, откуда я взяла эту шкатулку?

— Честно говоря, не очень.

— Фрэнк Коттон, — сказала она. — Вам это имя ничего не говорит? Фрэнк Коттон?

Сенобит улыбнулся.

— О да. Мы знакомы с Фрэнком.

— Он тоже разгадал секрет этой шкатулки, да?

— Он искал наслаждений. И мы их ему предоставили. Но потом он удрал.

— Хотите, я отведу вас к нему?

— Так он жив?

— Очень даже. Живее не бывает.

— Так вот что ты предлагаешь… Чтобы я забрал его обратно вместо тебя?

— Да, да. Почему бы нет? Да!

Сенобит сделал пару шагов назад. Комната испустила легкий вздох.

— Что ж, соблазнительное предложение, — наконец признало существо. И после некоторой паузы добавило: — А ты меня не обманываешь? Может, этой ложью ты всего-навсего хочешь выиграть время?

— Клянусь Господом, я знаю, где он сейчас! — воскликнула она, — Именно он сделал со мной это.

И она протянула сенобиту покрытые глубокими царапинами руки.

— Но смотри… Если ты лжешь, если хочешь выкрутиться при помощи обмана…

— Да нет же, нет!

— В таком случае доставь нам его живым…

Ей захотелось зарыдать от облегчения.

— Пусть он предстанет перед нами, пусть откроется. И тогда, быть может, мы пощадим твою душу…

Глава одиннадцатая

1

Рори стоял в прихожей и смотрел на Джулию, его Джулию, на женщину, которой он однажды поклялся, что будет идти с ней по жизни рука об руку, пока смерть не разлучит их. В то время ему казалось, что сдержать эту клятву будет не особенно трудно. Насколько он помнил, он всегда идеализировал ее, возводил на пьедестал, грезил о ней ночами, а дни проводил за сочинением любовных виршей — совершенно диких и нескладных, но посвященных ей. Однако все изменилось, и он, наблюдая за этими изменениями, пришел к выводу, что наихудшие мучения причиняют именно малозначимые, почти неуловимые мелочи. Все чаще наступали моменты, когда он предпочел бы смерть под копытами диких лошадей бесконечным терзаниям из-за подозрений, отравивших его существование в последнее время.

Вот и теперь, когда он глядел на нее, стоявшую у подножия лестницы, ему невообразимо сложно было представить, как счастливо и хорошо они когда-то жили. А сейчас вся их жизнь была отравлена сомнениями, смешана с грязью.

Лишь одно немного утешало его — то, что она выглядит такой встревоженной. Возможно, это означает, что сейчас, сию минуту она признается ему во всех своих прегрешениях, и он, конечно же, простит ее, и, разумеется, сцена эта будет сопровождаться морем слез, бурным раскаянием с ее и пониманием с его стороны.

— Ты что-то кислая сегодня, — осторожно заметил он.

Джулия собралась было что-то сказать, но не решилась, а потом, все-таки набравшись духу, произнесла:

— Мне очень трудно, Рори…

— Трудно что?

Но она, похоже, передумала говорить.

— Что именно трудно? — настаивал, он.

— Мне столько надо тебе объяснить…

Рука ее, заметил он, так крепко вцепилась в перила, что костяшки пальцев даже побелели.

— Я слушаю, — промолвил он. Он все равно будет любить ее, в чем бы она ни призналась. Если, конечно, она будет искренней до конца. — Говори.

— Я думаю, может… может, я лучше покажу тебе кое-что…

И с этими словами она начала подниматься по лестнице. Он последовал за ней.

2

Ветер, подметавший улицу, теплым назвать было нельзя — судя по тому, как прохожие поднимали воротники и опускали лица. Но Керсти не чувствовала холода. Возможно, дело было в невидимом спутнике, защищавшем ее, окутывающем ее жаром, на котором издавна поджаривали грешников? Или же причина крылась в том, что она была слишком напугана и возбуждена, чтобы вообще чувствовать что-либо?