Восстание на Боспоре

Саклей высоко ставил свое происхождение и считал род Гераклидов восходящим к самому Гераклу и Афродите Апатуре, обманувшей сказочных гигантов. Это роднило его со Спартокидами и другими знатными родами. И он хотел, чтобы его потомство сохранило образованность и внешнее благородство староэллинских аристократических фамилий, когда-то прибывших в Скифию из далекого Милета.

Но Атамб оставался глух и слеп к требованиям хорошего тона. В играх на ристалищах выказывал чисто варварские ухватки. Признавал лишь борьбу с кряхтением и надсадным уханьем, встречи кулачных бойцов, разбивавших в кровь лица ременными обмотками на кулаках. И если принимал участие в таких состязаниях, то вел себя с запальчивостью и неуклюжей ловкостью травленого медведя, чем вызывал смех зрителей.

Атамб был старше царевича и готовился к окончанию эфебии. Однако участвовал в скачках, как того требовало его положение одного из друзей наследника.

Отец отозвал сына и сторону и наказал ему:

– Если твоя лошадь окажется резвее и пойдет вперед, незаметно сдержи ее. Царевич должен прийти первым.

– Но, отец, – пробовал возражать сын, – ведь это же состязание перед народом. Честное, с равными возможностями.

– Довольно, не дури и не старайся быть умнее отца. Делай так, как я сказал, если не хочешь вспомнить крепость гибкой лозы. И запомни: победа на ристалище над царским сыном – это поражение твое в жизни. Она не принесет тебе счастья. Садись, видишь, молодой Перисад уже на коне.

Мимо прогарцевала блестящая кавалькада всадников на тонконогих заморских жеребцах. Камасария милостиво и ободряюще улыбнулась наследнику и важно перевела строгий, но снисходительный взор на толпы крестьянской молодежи, что приближалась с пением и танцами. Только что закончились состязания танцоров и певцов. Царица-мать наградила победителей дубовыми венками, коих удостоились уже лучшие прыгуны, метатели диска и борцы. Упражнений с оружием сельской молодежи не полагалось.

Празднование Сбора плодов приближалось к концу. Все эти дни из всех селений тянулись в Пантикапей бесконечные караваны возов с зерном.

После праздника, когда крестьяне возвратятся в свои селения, старшины раздадут тем, кто взрастил и собрал урожай, заработанную ими часть полевых плодов. В мозолистые руки сатавков попадет самое плохое зерно, жмых, солома, а также чечевицеобразная вика, репа, полба. И это все до нового урожая. Раздача зерна тоже считалась праздником и сопровождалась песнями, жертвоприношениями, прославлением щедрости царской и милости богов.

4

Скучающий царь, которому страшно надоело сидеть в кресле под дубом, когда солнце находит промежутки в листве и пронзает тень жгучими лучами, давно уже исходил потом и томился мучительной жаждой. Пить, пить!.. Он ушел бы сейчас же в шатер, но предполагались заключительные скачки лучших юношей страны, а в их числе – его сына. А потом – забег на большое расстояние более сотни крестьянских юношей, которые уже изготовились на дальнем конце поля и ждали сигнала, сверкая молодыми глазами и горя желанием отличиться на виду у всего народа, царя и царицы.

Под грохот рукоплесканий и звуки музыки помчались вперед на лихих конях представители золотой молодежи Боспора. Они выглядели очень красиво. Их плащи развевались, сверкали самоцветами наборные узды, лошади едва касались земли стройными ногами.

– Посмотри, сын мой, – не выдержала Камасария, обращаясь к Перисаду, – эти скачки могли бы сделать честь ристалищу самого Александра.

– Да, да, – без особого подъема отозвался царь, кивая головой.

Камасария сдержала гримасу досады.

Ее безвольный царствующий ныне сын был слаб духом и страдал телесной немощью. На его белом, как у женщины, лице ярко выделялся словно искусственный румянец. Он облизывал запекшиеся от зноя губы и поглядывал искоса то на мать, то на блестящие ряды знати, старался подавлять зевки. Вялый выродившийся потомок когда-то сильного рода Спартокидов, неутомимых воинов и жестоких властителей Боспора.

Камасария с болью в душе видела, что род северопонтийских владык угасает, и с мучительным вопросом и надеждой взирала на внука, тоже Перисада, еще подростка. Каков будет он?..

Новый взрыв криков и хлопанья рук означал, что всадники закончили свой бег. Вот и наследник в сопровождении дядек и друзей идет гордой походкой. Он еще по-мальчишески тонок, но уже умеет носить в обтяжку замшевые шаровары, голубой с золотом кафтан и огненный плащ-хламиду с драгоценной застежкой из лазурного камня. Подросток, готовый стать юношей, только что спрыгнул со своего скакуна, на котором обогнал всех участников забега. Его щеки раскраснелись, глаза сверкали молодым задором.

– О, – с нежностью произнесла Камасария, – настоящий юный Аполлон!

– О-о! – как многоголосое эхо, раздались вокруг восхищенные восклицания и одобрительные вздохи.

Придворные смотрели, однако, больше на Камасарию, чем на юного царевича. Полная чувств царица-бабка не отрывала увлажненных глаз от любимца. Лицо ее стало мягче и проще, даже строгие морщинки на лбу разгладились.