Восстание мизантропов

— Океаническое золото объявляется общей собственностью в силу чего ценность денег исчезает из рассмотрения. Конкретизуется это так: общая рыночная ценность золотого водо-запаса, равная, как известно…, делится между всеми обитателями планеты и полученное частное записывается на текущий счет каждого гражданина; учреждается Всемирный Банк-банк, который обязуется срочно это сделать и выплачивать немедля всем по чекам и личным указаниям в пределах текущего счета. До экстрагирования океанического золота Банк-банк расплачивается бонами, одноценными с золотом. Золото поступает в ведение Всемирного Золотого Распределительного Общечеловеческого Фонда и так, как запасы золотой наличности ничтожны в сравнении с океанским золотом, а равны примерно… и все равно ни увеличить, ни уменьшить существенно сумму, которая получится от отмывки броун-движущегося в водах золота, не может — то все оно, это находящееся в монетах, слитках и обжедарах золото немедля при участии международной комиссии погружается в Антильское море. ВЗРОФ же высчитывает сумму, каковая приходится на каждого обитателя земли и регулирует ее далее, исходя из точно вычисленного коэффициента относительно прироста населения планеты и удерживая мениск мирового богатства на определенной кривой. Бешенный невиданный рост цен определит неслыханный мировой кризис. В ужасе первоначального разгула развалится все это чертово болотце: человечество преобразится. Экономистов и постепеновцев — за ноги и в море…. Не в Антильское, а в Магелланов пролив!

Что касается вооружений, то эти дисциплины отменяются. Всякое исследование, а тем паче экспериментирование….

Тут он отер пот со лба и запнулся:

— Не мне об этом говорить. Он сам отрицает….

В это время с великими осторожностями, дабы не уничтожить крохотную конуру Четырехпроцентного — вошли трое: длинный, высокий черный с проседью и угловато-грозными жестами и маленькая, тоненькая женщина с тусклым и заманчивым взглядом. Глянув на нее, разглазелся Четырехпроцентный и еле прошептал «Аня….» — она с решительной веселостью стиснула его руку, и он подивился ее самообладанию.

Длинный жестом руки ознакомил Четырехпроцентного с Высоким и сказал:

— Вот и все мы. Точка. Садимтесь. Письмо, которое у вас, — привез сюда — он (кивнул на Высокого).

И далее:

— Времени мало. К делу. А? Хе-хе-хе-кс…. верно? что вы говорите?

Молчание.

— Открываю — дцэ — собрание. Председатель — он (Высокий), секретарь — она (Аня). Я докладываю. А? вы что то сказали? а? что?

Молчание.

— Вы…. что вы говорите? что?… я начинаю. Должен сказать: Филь Магнус является — я прошу внимания — принципиальным противником насильственного оспопрививания.

VIII

Я мог бы смело начертить на доске четыре мировые оси.

(Г. Минковский)

Эти четверо спустя немного дней пробирались по веселому утру. И Четырехпроцентный пел (дрожа от восторга):

Увижу, увижу город старый
Родные звуки за собой:
Хлысту подобные удары
Винтовки в улице пустой.

Хор продолжил:

Читал бы я Бюхнера и Маха,
А вы — визжали бы: на вас
Глядит он со стены, дрожа от страха,
Грозящий пулею приказ.

И заливаясь от душащего душу восторга: будущих гекатомб и поистине неограниченных возможностей ВЗРОФ-а и прочих имеющих в том же роде возникнуть великолепий — продолжал Четырехпроцентный:

Над вашей злобой покорной
Плыл бы опаснейший злодей:
Качаясь на виселице черной
Приятель маменьки моей.

и проч. в том же возвышенном и освежающем — а это главное — роде. Вы не подумайте, ради неба, что он был романтиком: вот именно, что совсем наоборот: он был материалистом и позитивистом, т. е. безошибочно понимал разницу между трупом и нетрупом: а это и решает дело в данном случае. Он был самую чуточку сентиментален, но это уж совсем другое дело и об этом еще придется говорить в дальнейшем, если это дальнейшее осуществится.

Лужайка простого убранства с бесхитростным стилем, в коем, по уверению Бальзака, нет ошибок, легла так просто и ясно к их постыдным конечностям.

Уселись. Закурили. Так себе интеллигенты — и ни бум-бум более. И никаких тараканов и собачьих блох. Девочка улеглась, подпершись локтями: «Вы что смотрите» — «там тропинка» — «и ну» — «ну и вот» — «непонимаю» — «да и понимать нечего». И пронзенный презрением к женщине (сволочь, дура, корова, самка, менструирующий кенгуру и т. д.) Четырехпроцентный возговорил. Он не пел о блаженстве райских духов, его это мало касалось: — собственному взору он представлялся сам в этом роде, и мечтал об соответствующей обстановке. Вот как.

— Мы должны обставить дело так, чтобы все, что было бы нами сделано, было бы действительно сделано, — вы понимаете?

Длинный мотнул ослиными челюстями, — что дескать, понял, нас тоже ведь — не пальцем….