Эта секретность была на руку израильскому военному истеблишменту, который сразу попытался скрыть собственные огромные просчеты, позволившие случиться атаке смертника[987]. Руководителем Северного управления Шин Бет в то время был Иосси Гиноссар, чье подразделение несло ответственность за сбор информации и предотвращение актов террора, подобных самоподрыву смертника Кассира. Гиноссар, совместно с некоторыми из своих подчиненных и старших офицеров Армии обороны, запутал расследование трагедии, направив его по ложному пути, из-за чего следователи пришли к заключению, что взрыв произошел «в результате технической ошибки с газовыми баллонами на кухне», а не представлял собой дерзкую акцию новой военизированной шиитской организации.
Хотя Гиноссар в данном случае просто скрывал свои упущения, фактом остается то, что на более высоком уровне израильская разведка действительно оставалась в неведении о новой вооруженной силе, которая вырастала на дымящихся развалинах Ливана[988]. Первые террористические атаки, осуществленные «Хезболлой», – обстрел из стрелкового оружия и подрыв фугасов на дорогах, по которым двигалась израильская техника, – были проигнорированы в АМАН и Шин Бет как «всего лишь слабые укусы против Армии обороны Израиля».
«Мы начали понимать всю серьезность ситуации только спустя некоторое время, – говорил Кути Мор, ответственный сотрудник АМАН, а позднее – военный помощник министра обороны Рабина. – Мы упустили этот процесс. Вместо того чтобы искать подходы к шиитам, мы сделали ставку на альянс с христианами и настроили против себя большинство населения Ливана»[989]. Что еще хуже, тогда в Израиле никто не признавал связь между иранцами и ливанскими шиитами и факта, что баланс сил склонялся в сторону революционеров Хомейни, вступивших в союз с Асадом. «В течение длительного времени, – говорил Давид Баркай из подразделения 504, – мы не осознавали, какая огромная активность исходит из офиса Мохташамипура в Дамаске»[990].
Точно так же гигантский разведывательный аппарат Израиля ничего не знал о «теневой» армии, формирующейся вокруг страны и состоящей как из новобранцев, так и из опытных бойцов типа Имада Мугние. Родившийся в 1962 году в семье религиозных шиитов, Мугние провел детство и юность в бедных перенаселенных кварталах Южного Бейрута. «Его отец был рабочим на кондитерской фабрике в Бейруте, – вспоминал израильский шпион Амин аль-Хаджи («Румменигге»), который сам был шиитом. – Мы знали друг друга с детства. Он был очень хулиганистым. Позднее я узнал, что он бросил школу и попал в тренировочный лагерь бригады 17. Связи между нами оборвались»[991].
В середине 1978 года Мугние стал членом бригады 17, личной охраны Ясира Арафата и элитного подразделения ФАТХ. Али Саламе держал Мугние под своим патронажем вплоть до гибели от рук «Моссада» в 1979 году. Мугние хотел быть чем-то большим, нежели просто членом местной банды в Южном Бейруте, и жаждал действия[992]. Саламе и его последователи видели в Мугние способного и умного человека, харизматичного и не сдерживаемого предрассудками. Хотя они были палестинскими суннитами, а Мугние – ливанским шиитом, их интересы пересекались. В то время последователи Хомейни – бедные, изгнанные с родины иранцы и их ливанские союзники – были благодарны ООП за гостеприимство и поддержку.
Мугние официально действовал под эгидой бригады 17, но приобрел и самостоятельную репутацию лидера банды, насаждавшей законы ислама и скромное поведение на улицах Бейрута, который тогда воспринимался как бастион европейского либерализма в сердце Ближнего Востока. Примерно в это же время израильская разведка начала получать донесения об «эктремистском, отмороженном психопате», который наказывал проституток и торговцев наркотиками в Бейруте, стреляя им по коленям[993].
Три года спустя, когда ООП покинула Бейрут, Мугние и его братья, Фуад и Джихад, решили остаться в городе и присоединиться к тому, что считали новой поднимающейся силой, к «Хезболле». Мугние очень быстро стал одним из важнейших полевых командиров новой организации. В течение полугода он возглавлял отряд, который охранял шейха Мохаммада Хусейна Фадлалла, высшего шиитского правителя в Ливане и «духовного компаса “Хезболлы”»[994]. Он также представлял шейха на совещаниях в офисе Мохташамипура в Дамаске, на которых руководящие иранские чиновники и сотрудники сирийских спецслужб разрабатывали свою стратегию в отношении Ливана. Юг страны был оккупирован Израилем, а на значительной части остальной территории находились многонациональные силы – американцы, французы и итальянцы, которые были развернуты там в попытке положить конец ужасной гражданской войне, раздиравшей страну.
И сирийцы, и иранцы хотели, чтобы оккупанты ушли с территории Ливана, но ни одна из этих сил не могла себе позволить – или выиграть – прямую военную конфронтацию[995]. На своих совещаниях они договорились о проведении скрытой кампании диверсий и террора.