«В руках у Аврума (Шалома) был пистолет, – сказал Куби. – И он изо всех сил ударил рукояткой одного из террористов по голове. Я видел, как рукоять пистолета практически вошла в голову молодого человека»[753].
«Он был в ярости», – сказал другой сотрудник Шин Бет.
Куби заявил, что не может продолжать работу с арестованными в том хаосе, который царил на месте трагедии, и потребовал, чтобы террористы были доставлены в следственный отдел в секторе Газа. Члены группы силовой поддержки Шин Бет, «Птицы», вывели их с поля. Шалом жестом подозвал к себе командира группы Эхуда Ятома и тихо сказал ему: «Прикончи их»[754].
Шалом не хотел, чтобы суд судил террористов по закону. Он был убежден в том, что если допустить легитимный суд над двумя людьми, захватившими автобус с заложниками, это только подстегнет терроризм.
Однако даже преступники не могут быть так просто казнены на оживленном шоссе, на глазах у солдат, репортеров и гражданских лиц. Поэтому Ятом со своей командой отвезли двоих пленников на пустынное заброшенное поле, отстоявшее от места трагедии на несколько километров. Субхи и Маджди, избитых и обессиленных после событий этой ночи, вытащили из машины и заставили лечь на землю. Ятом объяснил трем своим бойцам, что надо делать, поднял большой камень и с силой опустил его на голову Маджди. Бойцы присоединились к нему.
Группа забила юношей до смерти камнями и металлическими прутьями, чтобы представить дело так, будто их убили разъяренные преступные элементы (разыскать которых невозможно) из числа солдат и гражданских лиц сразу после осуществления штурма автобуса.
Куби ждал в следственном отделе в Газе, когда получил сообщение о том, что террористы скончались по пути от ран, предположительно нанесенных им местным населением и солдатами[755]. «Я ясно понял, что произошло, – говорил впоследствии Куби. – Политика Аврума заключалась в том, что террорист, осуществивший преступление, не должен остаться в живых. Поэтому я не удивился, когда мне сказали, что они не будут доставлены на допрос. Я отправился домой и лег спать. Подумал, что дело, таким образом, закрыто».
Куби думал так потому, что обычно
Служба внутренней безопасности Шин Бет, которая несла ответственность за противодействие палестинским атакам на оккупированной территории, использовала незаконные методы еще с 1960-х годов. Следователи Шин Бет не без оснований опасались, что если не выжмут информацию из захваченных пленников, будет убито больше израильтян. То, что в ходе допросов начиналось как запугивание и унижение, превратилось в настоящие физические пытки: «постановочные» казни, лишение узников сна, длительное пребывание в мучительных позах, воздействие экстремальных температур – как жары, так и холода. Иногда заключенным вводили «сыворотку правды», которая, как им говорили, вызывала импотенцию.
Темные и грязные помещения, в которых сотрудники Шин Бет обычно проводили допросы, имели настолько мрачную репутацию, что «даже нормальный человек, который пересекал их порог, был готов признаться в том, что это он убил Христа», – рассказывал Гиллон.
Даже Авраам Шалом вспоминал, что был глубоко шокирован тем, что увидел в изоляторе временного содержания в Хевроне, который посетил в качестве руководителя «Птиц» и где присутствовал «при жестком допросе одного араба, который был, по-моему, уже пожилым. Ему было в то время 55 лет, но выглядел он намного старше. А наш парень орал на него: “Почему ты лжешь?” Араб был раздавлен, стар, сломлен, и мне даже стало жалко его. Я спросил: “Почему он так кричит на него?” А следователь взял стул, сломал его ударом об пол, поднял одну из ножек и раздробил старику руку. Он сказал: “Положи руку на стол” и затем разбил ему все пальцы». Шалом продолжал: «В другой раз я увидел, как допрашивающий убил араба. Даже не ударами. Он просто толкал его на одну стену, потом на другую, на одну, на другую… Потом он взял этого араба за голову и чуть не пробил его головой стену. Через неделю тот араб умер от мозгового кровотечения. Все это было покрыто».