Воспоминания современников о Михаиле Муравьеве, графе Виленском

Однажды мне пришлось быть дежурным у генерал-губернатора за отсутствием адъютанта. В числе представлявшихся был виленский губернский предводитель дворянства, впоследствии столь известный Домейко. Он просился в отпуск за границу; но генерал-губернатор приказал ему немедленно отправиться к месту служения, так как в такое бурное время все должны быть на своих местах. После 2-х часов его посещали министры и иные высшие лица; вечером - чиновники, отправлявшиеся в край передовыми. Отсюда таким образом был назначен в Могилевскую губернию командующим войсками кн. Яшвиль, бывший командир лейб-гусарского полка.

За два дня до отъезда, я увидел в приемной новое лицо с бумагами: мне сказали, что это камер-юнкер Рачинский, начальник походной канцелярии, т.е. и мой. Он только что принял должность от полковника Лебедева⁹⁴. Перемена эта сделалась с необыкновенною быстротою, даже незаметно для самих действующих лиц.

Генерал-губернатор несколько раз ездил к Государю с докладами; но нам еще не назначали дня отъезда, опасаясь огласить его, чтобы поляки, узнав о том, не повредили железной дороги. Наконец 12-го мая, в воскресенье, нам было объявлено, что отъезд назначен в этот же день вечером в 10 часов.

Генерал-губернатор ехал в особом вагоне с адъютантом и генералами Соболевским и Лошкаревым. Первого я уже видел раза два, а последнего лишь утром в день отъезда, так как он только накануне прибыл из Москвы. Провожавших генерал-губернатора было множество: сочувствие к нему было большое, на него были устремлены все взоры, на него все надеялись.

В одном поезде с нами ехали еще два офицера Генерального штаба, назначенные в его распоряжение, и другие второстепенные лица, поступившие на службу в Северо-Западный край.

Таким образом мы отправились в Вильну 12-го мая 1863 г. в 10 часов вечера. Генерал-губернатор должен был на другой день рано утром остановиться в Динабурге и с ним из канцелярии человек 6. Прочие же, в том числе и я, должны были прямо ехать в Вильну и явиться там за приказаниями.

Я сказал, что мы выехали в воскресенье 12-го числа ввечеру, а потому и прибыли в Динабург на следующий день рано утром часу в 7-м. Здесь задний вагон, где находился генерал-губернатор, был отделен и с прицепленным к нему паровозом отправился задним ходом чрез боковую линию в самую крепость Динабург, которая в полутора версте от станции и куда проведены рельсы. В Динабурге генерал-губернатор сказал сильную речь представителям дворянства, принял решительные меры к обороне крепости на случай покушения мятежников и конфирмовал графа Плятера, уже приговоренного военным судом к расстрелянию. Эта казнь была первая с прибытия нашего в край и произошла дня через четыре по приезде нашем в Вильну.

Весь следующий день пути я провел с полковником Павловым, начальником политической канцелярии в Вильне, прибывшим в Петербург тотчас по назначении Муравьева с поручением от бывшего генерал-губернатора, остававшегося в Вильне. Он рассказывал мне вещи, о которых я, да и все петербургские, не имели ни малейшего понятия, и вещи весьма важные о Западном крае. Он знакомил меня вкратце с историей управления тем краем после мятежа 1831 г., с личностями правителей и главных при них деятелей. Между прочим он рассказал в подробности о разбитии шайки Сераковского в Поневежском уезде Ковенской губернии и о взятии его в плен генералом Ганецким с Финляндским полком. Молодецкое дело при Медейке происходило, сколько помню, три дня, около 25-го апреля. Сераковский, капитан Генерального штаба, известный своими статьями об уголовных наказаниях, отправлялся в марте месяце в 1863 г. за границу, кажется, даже с казенным поручением. Он оставался довольно долго в Вильне, всех посещал, все его благосклонно принимали, а в начале апреля он поехал далее. Но из Ковно повернул в Вилькомирский уезд, где в самое короткое время образовал шайку до 800 чел. Он шел беспрепятственно чрез Поневежский уезд и намеревался вторгнуться с 10 000 чел. польского войска в Курляндию, где полагал поднять все население. Без сомнения, это был бред его фантазии, в который однако польская часть населения слепо верила. Действительно, он присоединил к своему отряду шайку Колышки в 400 человек и ожидал шедшую к нему на соединение колонну или толпу, человек в 600, ксендза Мацкевича, впоследствии столь известного упорными партизанскими действиями. Высланный из Вильны отряд генерала Ганецкого с частью Финляндского полка перерезал путь Сераковскому. В первый день дело ограничилось перестрелкой, на второй шайка его была совершенно разбита, сам он ранен пулей в спину и укрылся с Колышко, адъютантом своим Косаковским, докторами и еще несколькими лицами из свиты на соседней мызе. В этот же день ксендз Мацкевич, уже подходивший с своею шайкою к месту боя, услыхав сильный огонь, счел за благо удалиться и оставить своих товарищей. С тех пор с переменным успехом он бродил по всей Жмуди до декабря месяца 1863 г. и неоднократно разбиваемый, долго ускользал от преследования.