Воскрешение из мертвых

— Я это потому промолвил, отец Стефан, что вспомнил трактат папы Пия Двенадцатого «Доказательство существования бога в свете современной науки», прочитанный им на заседании Ватиканской академии наук. В этом трактате он провозгласил истинными учеными лишь тех, которые не только проникают в тайны природы и тем указывают человечеству путь к целесообразному использованию естественных сил, но и демонстрируют языком чисел, формул и экспериментов бесконечную гармонию всемогущего бога.

— А «язык чисел, формул и экспериментов» — это вольный ваш пересказ изречения папы или подлинные его слова? — с нескрываемой заинтересованностью спрашивает Десницына Травицкий.

— Подлинные его слова, отец Стефан, — утвердительно кивает головой старый богослов. — Я процитировал их дословно.

— Значит, все-таки не только цифры, но и эксперименты? — задумчиво, будто рассуждая вслух, произносит магистр.

— Засиделась я у вас, — говорит Настя и, попрощавшись с Травицким и Десницыными, направляется к двери.

Андрей выходит вместе с нею и, несмотря на ее протесты, провожает до дому.

12

Совещание у ректора духовной семинарии назначается на десять утра. В его кабинете Дионисий Десницын, Стефан Травицкий, Ярослав Куравлев и еще несколько преподавателей семинарии. Должен был приехать и глава епархии, но его задержали какие-то неотложные дела, и он поручил ректору провести совещание без него. Весьма возможно, впрочем, что не приехал он и по каким-то иным причинам.

Ректор еще не дал слова Куравлеву, а тот уже ходит по кабинету, заложив руки за спину, будто он тут совсем один. Но даже после того, как ректор просит его изложить свою идею, он, словно по инерции, продолжает некоторое время молча шагать перед собравшимися богословами. Потом останавливается и, не убирая рук из-за спины, произносит глухим, простуженным голосом:

— Мне известно, что все вы или почти все не одобряете моего намерения моделировать мою идею с помощью одной только математики, это не будет достаточно эффективно. Но что касается эффекта, то в этом вы убедитесь сразу же после того, как опубликуете результаты моих вычислений хотя бы в «Журнале Московской патриархии». Можете не сомневаться — их тотчас же перепечатает вся мировая пресса. Ученые с мировыми именами засвидетельствуют тогда доказанность существования всевышнего.

Травицкому стоит большого труда сдержать себя от замечания, что укреплять в вере нужно сейчас простой народ, а не интеллигенцию.

— Ну, а если вы сомневаетесь в могуществе математики, — все еще раздраженно продолжает Куравлев, — то я приведу вам некоторые исторические примеры. Поль Дирак, как известно, чисто теоретическим путем создал свою знаменитую релятивистскую теорию электрона. Теория предсказала существование позитрона и обосновала возможность существования целого семейства античастиц. Все это подтвердилось экспериментами.

«Вот видите, все-таки экспериментами!» — так и хочется выкрикнуть Травицкому.

— А волны вещества разве не были предсказаны де Бройлем еще в тысяча девятьсот двадцать третьем году?

Куравлев будто чертит в воздухе какие-то математические знаки. Была бы тут доска, он мигом бы, наверное, всю ее исписал. Да, похоже, что он и в самом деле незаурядный математик, во всяком случае, явно одержим математикой.

Куравлев говорит еще довольно долго, то с энтузиазмом, то каким-то расслабленным голосом, будто отвечая на чьи-то нелепые вопросы, хотя никто ему их не задает. А когда кончает, наконец, свою речь, неожиданно сникает и направляется к выходу.

— Вы тут посоветуйтесь о моем предложении, а я не буду вам мешать, — бросает он на ходу.

Никто не произносит ни слова. Тогда ректор, нервно теребя свой наперсный золотой крест, обращается к Травицкому:

— Все это время мне приходилось сдерживать вас, отец Стефан. Теперь вы можете высказаться.

— Куравлев произнес блестящую речь в защиту математических методов исследования. Но вы представляете, как все это будет выглядеть, если ему удастся осуществить свой замысел? Кто сможет в этом разобраться? Напечатать все его формулы в «Журнале Московской патриархии» будет ведь просто невозможно.

— Но не отказываться же нам от его услуг? — произносит ректор. — Доверие к науке сейчас почти безгранично, и мы не можем упустить возможности с ее помощью подкрепить Библию математическими расчетами.

«Ого, как заговорил? — мелькает в голове Травицкого. — Но это уж не без влияния главы епархии».

— Не мешает вспомнить и слова Декарта, — замечает кто-то из преподавателей семинарии. — Он сказал: «Бог создал натуральные числа, все прочее — дело рук человеческих». Из этого следует, что все истинные идеи вложены в наш разум всемогущим богом с помощью математики.

— А верующим нужен не разум, все чаще склоняющий их к ереси, — вступает в разговор еще кто-то из богословов, — им нужно чудо, ибо всякое чудо есть свидетельство существования бога, имеющего неограниченную власть исполнить то, о чем просят его верующие в своих молитвах.