Воскресение в Третьем Риме

Чудотворцев действительно относил к теократическим все формы государственности в истории за единственным исключением, поскольку человек по своей природе готов подчиниться лишь божественному и приписывает божественность всему, чему вынужден подчиняться, чем и пользуется государство, обожествляющее себя. Это свойственно едва ли не в большей степени так называемым светским государствам, даже государствам атеистическим, подменяющим богов „свободой, равенством, братством“, а Бога исторической необходимостью. Для таких государств истинная свобода человека, его самоопределение, – действительно анархия, но человек, образ и подобие Бога, не может в принципе отказаться от свободы, не перестав быть самим собой, и потому в любом государстве инстинктивно видит „власть не от Бога“. В то же время свободы не может быть без Бога, ибо тогда человек был бы весь во власти бесчеловечного, таящегося в нем. Образ Божий не может не признавать своего прообраза, знаменуемого для человека лишь человеком. Теократии противостоит антропократия, которую Чудотворцев понимает не в духе рационалистического гуманизма, не как власть лучшего человека над другими людьми, а как присутствие Бога в человеке. Этому-то присутствию и покоряется человек. Это и есть истинная власть от Бога. Подданный подтверждает, что он образ Божий, признавая над собой образ Божий помазанника, монарха, избранного Богом. Таким образом, подданный, по Новалису, отрекается от престола, на который сам имеет право, иначе он не был бы подданным. Монарх не избирается большинством голосов, так как в большинстве обнаруживается бесчеловечное. Монархия в истории представлена династией, а избрание династии таинственно, у ее истоков так или иначе Сам Бог, Чье присутствие в человеческой крови сказывается в монаршей крови особенным образом. Отсюда преступное любопытство человека к монаршей крови, заставляющее проливать ее время от времени. Кровь монарха проливают, желая испытать ее истинность. Цареубийство – одновременно исток и кульминация всех революций. Но как только кровь монарха пролита, сразу же усиливается тоска по монархии, и выдвигаются разные претенденты, чья кровь подвергается такому же испытанию пролитием, что в значительной степени и составляет историю: истинность монаршей крови подтверждается, когда уже поздно, когда кровь пролита, и в конце времен, когда Давидов род будет невозможно с точностью проследить после всех цареубийств и самозванств, явится последний царь по чину Мелхиседекову, не нуждающийся в генеалогии, чтобы подтвердить истинность своей крови.

Учение Чудотворцева о монархии иронически назвали анархомонархизмом,что по-своему точно обозначает его суть.

Чудотворцев вскрыл монархическую подоплеку всех революций: разуверение в истинности царя и всей династии, цареубийство и сразу же чаянье нового истинного царя, судорожные поиски, выражающиеся в терроре и в диктатуре как в зловещей пародии на царство (пережив двадцатый век, добавим к этому, что культ вождя или фюрера относятся сюда же) и обретение истинного царя, возможное лишь в конце времен, хотя истинный, сокровенный царь таится среди народа всегда и неспособностью его найти усугубляется первородный грех человека, покорившегося власти философа Змия, чтобы стать „как боги“ (опять же философская идея), тогда как первые люди уже и так были богами, ибо образ и подобие Бога не может не быть богом, что подтверждает и Сам Бог: „Азъ рехъ: бози есте“ (Пс., 81:6). Таким образом, по Чудотворцеву, любая революция имеет монархический характер, и если бы не чаянье монархии, против которой революция вроде бы направлена, революций не было бы. Отсюда постоянный, я бы сказал, самоубийственный интерес Чудотворцева к большевизму и даже признание собственной близости к нему, с чем большевики до конца так и не согласились. Особое место среди революционных режимов Чудотворцев отводил США. В американской революции Чудотворцев усматривал резкое разочарование в английской монархии, свойственное самой Англии после того, как война Алой и Белой розы уничтожила истинных наследников монархии. Но Америка лишила себя монархической перспективы, увековечив своей пуританской конституцией теократию по Кальвину где вместо Бога и царя царит предестинация, то есть предопределение, столь абсолютное, что оно не нуждается в Боге, ибо Бог – личность и потому непредсказуем. Безусловное предопределение упраздняет историю. Лишив себя монархии не только в настоящем, но и в будущем, Америка лишила себя истории. Отсюда гнетущая атмосфера Америки, отсюда ее натужный оптимизм, за которым скрывается беспросветная скука и отчаянье. Так в начале века Чудотворцев предсказал „конец истории“, в конце века провозглашенный в Америке, чтобы распространить американскую безысходность на весь мир.