Восемь оборотов (СИ)

На пятые сутки по местному времени — а сутки здесь были раза в полтора длиннее, чем Альбин привык — нехватка пищи и особенно воды начала заметно сказываться на физическом состоянии. Террас казался выносливее, но даже он старался не делать лишних движений и не пытался поддерживать иллюзию разговора. Молча сидя в углу кабины, он отрешенно наблюдал за крохотным солнечным зайчиком, который отбрасывала на стену полированная окантовка приоткрытого люка. Альбин какое-то время безучастно сидел напротив, а потом не выдержал тягостного молчания и решил выйти наружу. Зачем? Он и сам точно не знал. Он уже не ждал чудес, но там, снаружи, все-таки хоть что-то еще могло измениться.

Тяжело спрыгнув на песок, он сделал несколько шагов и окинул взглядом унылый пейзаж. Со вчерашнего дня никаких перемен не было — неподалеку все так же стоял чужой шаттл с зияющей черной раной распахнутого настежь люка, а вокруг, насколько хватало глаз, простиралось неподвижное ржаво-красное песчаное море. Размяв затекшие плечи, Альбин немного прошел вдоль борта и уселся, прислонившись к нагретой солнцем обшивке. Им снова овладело какое-то усталое безразличие. Он не знал, что чувствовал Террас, оставались ли у него еще какие-то планы или надежды, но ему самому было абсолютно все равно. Хотелось только пить и спать. И если первое он не мог себе позволить — воды осталось слишком мало, а с утра он уже сделал несколько глотков — то предаваться второму можно было сколько угодно. Веки начали медленно опускаться, голова отяжелела, а все тело налилось успокаивающим теплом.

Сквозь ресницы он еще смутно видел солнечные лучи, причудливо разбивающиеся о бок чужого шаттла, рваный край облаков, чуть размытый ржаво-красный горизонт. Боковым зрением равнодушно уловил, как Террас в какой-то момент появился рядом, тоже опустился на песок и тяжело привалился спиной к обшивке. Так они сидели некоторое время — молча созерцая окружающую пустоту. А потом… Террас зачем-то наклонился, потянулся к нему, и вдруг коснулся губами уголка его рта. Прохладные, сухие губы, которые ничем не пахли. Секунду они помедлили, словно ожидая реакции, а потом неспешно смяли его губы — так неспешно, словно у них было все время мира.

Альбин ошеломленно замер, не мешая, но и не отвечая на этот странный поцелуй. Это было настолько неожиданно и абсурдно, что сознание не находило подходящей реакции. Возможно, на неруанца так действовала нехватка воды? Наверное, надо было что-то сказать или сделать, чтобы прекратить это, но… отталкивать Терраса почему-то не хотелось. Альбин с отстраненным удивлением осознавал, что его тело отвечает на ласку. Это было странно и сюрреалистично, но голову вело, а низ живота наливался приятной тяжестью.

Все закончилось так же неожиданно, как и началось. Террас неспешно отстранился, секунду помедлил, а потом лениво поднялся и пошел вдоль борта к открытому люку. Альбин сморгнул с ресниц сонную дымку, потер кулаком глаза, а когда снова открыл их — неруанца в пределах видимости уже не было. Был ли это мираж? Альбин не знал, но от фантомного ощущения чужих губ на коже сердце нервно трепыхалось, словно подраненная птица.

Тишина разливалась вокруг, как густое теплое молоко, проникая повсюду и усиливая ощущение сюрреалистичности застрявшего между мирами отрезка времени. Казалось — все застыло, замерло, и ничего уже не случится, и кровавое солнце никогда не опустится за горизонт, и песок всегда будет горяч и неподвижен. Это неприятное чувство — чувство изгнания из привычного хода времени — давило все сильнее; Альбин встал, чуть покачнулся от резкого движения и медленно пошел к люку.

В кабине было душно и сумрачно по сравнению с идущим на убыль, но все еще ярким светом, царившим снаружи. Террас, как и прежде, неподвижно сидел в углу, прислонившись к лежащему на полу креслу. Его лицо ничего не выражало, глаза были полузакрыты, упрямо очерченные губы плотно сжаты. Трудно было поверить, что несколько минут — или часов? — назад эти губы Альбина целовали.

— Террас? — негромко позвал Альбин, не совсем понимая, зачем делает это.

Неруанец вздрогнул, медленно поднял голову и открыл воспаленные глаза.

— Почему ты… — Альбин вдруг запнулся, не зная, как дальше построить фразу. «Почему ты поцеловал меня?» Глупее вопроса не придумаешь. Особенно если учесть, что Альбин отнюдь не был уверен в реальности произошедшего.

— Почему я… что? — устало переспросил Террас, неохотно повернув голову.

Альбин секунду помолчал, а потом пожал плечами.

— Ничего. Кажется… у меня галлюцинации.

Террас сдержанно усмехнулся.

— Я уже ничему не удивляюсь. И что видел? Или слышал?

— Я… Неважно.

Альбин опустился напротив и отрешенно уставился в проем люка, который с его места был виден сбоку и казался узкой полоской света.

— А ты… не выходил наружу? — через пару минут все-таки не выдержал он.

— Когда?

— Ну… какое-то время назад.

В темных глазах напротив вспыхнули насмешливые искры.

— А точнее?

— В то время, когда я тоже был снаружи, — почти вспылил Альбин.

Террас несколько секунд молчал, а потом резюмировал уже без тени насмешки: