Восемь белых ночей

– Да что вы, есть, конечно. Засовывать всякое-разное друг другу в задницу, – вступила в разговор Рейчел. – Можете рассказать, как это делается.

– Да боже ж мой! – Тетка закатила глаза. – Вы мне дадите с мужем поговорить или как?

– Говорили бы потише – мы бы в жизни не узнали, чем вы там с муженьком занимаетесь в чужих задницах, согласны?

– Да ну вас. – И, повернувшись к младенцу с видом добродетельной мамаши: – Сейчас мамочка нам снимет пальтишко, а то нам жарко.

Олаф не сдержался:

– Мумотька симет патисько, а то ням зяйко!

Мы все покатились от хохота – а с нами и сидевшие дальше, в том числе и молодой человек, что разглядывал нас из-за соседнего столика. Мне пришло в голову: наверное, обе эти женщины нравятся мне потому (и потому же мне не понять, почему они не сошлись с первого момента), что я всегда знал за ними это общее бойкое и лукавое свойство: способность злорадствовать, не переходя грань жестокости.

Или я вновь ошибаюсь касательно Клары? Может, она действительно жестока, и только? Или мне нравится подвергаться этой якобы жестокости с ее стороны, чтобы потом лицо ее озарилось добротой – так на лице сурового инквизитора порой мелькает сострадание?

Когда они разговорились, я в какой-то момент заметил, что Рейчел неприметно пытается привлечь мое внимание. Когда ей удалось перехватить мой взгляд, она качнула головой – раз, другой, очень быстро, как будто телеграфируя вопрос: «Кто она такая? Ты откуда ее выудил?» Я стремительно отвел глаза, мне не хотелось вступать в этот потайной диалог, но потом до меня дошло, что она обращается ко мне совсем с другим вопросом: «Это та самая, из-за которой ты вчера весь день хлюпал носом?» Я собирался было ответить: нет, то был другой человек – не хотелось, чтобы Рейчел, которая так хорошо меня знает, выяснила, что вчерашняя женщина-призрак сейчас сидит напротив нее. Не хотелось, чтобы она узнала про нас больше, чем знаю я: впрочем, на данный момент вряд ли ее догадка будет дорого стоить. Я заставил себя вернуться мыслями к вчерашнему телефонному разговору – к нашему беглому блаженному постыдному секрету, когда голос ее коснулся моего уха своим опушенным дыханием, а потом замер на краешке моей кровати, когда она произнесла: «Можно, если хочешь». Теперь, глядя на нее, я все думал, что, наверное, не было тогда причин так уж сильно радоваться – ничего не случилось, а если и случилось, то лишь помаячило в полусне, а потом на исходе ночи исчезло без следа – мы ведь оба сейчас делаем вид, что это всего лишь сон, который просто приснился другому. На меня накатило растущее чувство тревоги, когда я сообразил, что эта сущность, которую я лелеял всю неделю, никому про нее не говоря, – всего лишь пузырь, проткнуть который способен первый же любопытствующий взгляд. Неужели я вновь потерял Клару? Теряю прямо сейчас, попусту расходуя время, отпущенное нам в «Старбаксе»? Или я постоянно готов к этой утрате – ибо я как бы отправлен в бессрочный отпуск, а значит, живу заемным временем, отданным в заклад?

А может, не хотелось, чтобы Рейчел поняла, насколько мы с Кларой друг другу чужие. Потому я и увиливал от ее бессловесных подначек.

А может, хотелось напугать самого себя.

Ответить я не успел – Клара подняла глаза, перехватила вопросительный взгляд Рейчел и тут же повернулась ко мне, обнаружила у меня на лице пустое, замкнутое выражение – несмотря на все мои усилия никак не отвечать, оно выдало наш потайной диалог.

– Секундочку. Это еще что? – спросила она.

– А что? – поинтересовался я.

– Вот это. – Она вслед за Рейчел подвигала головой. – О чем это вы тут беседуете?

– Ни о чем. – Мне нравилось, что нас вывели на чистую воду, приятна была эта озорная уклончивость – никакая, по сути, не уклончивость.

– Вот, полюбуйтесь, – обратилась она к Олафу. – Обмениваются тайными знаками.

– Похоже, мы попались, – сказала Рейчел. Я понял: она меня сейчас заложит. Ну и ладно.

Притворяться не имело смысла.

– Хочешь знать? – спросил я Клару.

– Разумеется, я хочу знать. – А потом, увидев, что я сейчас все выложу: – Погоди. Мне от этого будет хорошо или плохо?

Мы с Рейчел переглянулись.

– Эй, вы! – сказала Клара.

– Ладно. Речь о вчерашнем дне. Рейчел пытается понять, тебя или нет я вчера приглашал к ней выпить.

– Он действительно звонил – только ведь с ним поди чего разбери, – добавила Клара, обращаясь к Рейчел за поддержкой. – А рассказал он вам, как одно безмозглое существо – я имею в виду себя – в итоге отправилось смотреть фильм в полном одиночестве в надежде наткнуться на этого нашего гения?

– Он что-то такое говорил про пойти или не пойти, решил пойти, а потом не пошел. Мы ему говорили, чтобы шел.

– А он сказал, почему не пойдет?

– Вид у него был расстроенный. – Потом, повернувшись ко мне: – Ничего, что я сказала, что у тебя вид был расстроенный?

Да, я не против, может говорить, что вид у меня был расстроенный. Ну что ты, разве же я против? А такта не упоминать про Лорен ей хватит?

– И что там было в кинотеатре?