Ворожея

Колесница, запряженная вороной двойкой степных скакунов, мерно шествовала по головной улице, отражаясь золотым великолепием в талых лужах, тут и там окрашенных кровью. И если бы не верные воины, в него бы полетели что камни, что копья. Да только тут степняка боялись...

Страх - Хан чувствовал это - пропитал город душной завесой. И тот остерегался Степного Льва. Хоронился детьми своими, и был бы рад схорониться сам, если б то было возможно.

А ведь Белоград изменился.

В тот раз, когда Аслан пришел сюда еще молодым, Белый Город был скромнее. Ощеривался на степного сына острым частоколом тонкого древка, что опоясывало покошенные избы старой околицы, да протягивал грязные руки отребья городского. И воняло, помнится, нещадно. Помоями, мочой и... еще старый бог знает, чем. Нынче же...

Даже не смотря на то, что часть города пала и разрушилась что катапультами, что огнем самим, а и околица гляделась чистой, опрятной. И те мальцы, что попадались Хану на глаза, гляделись не таким отребьем, что прежде.

Верно ходили слухи, что старый Унислав был богат. И, видно, богатством своим кланялись ему все Лесные Земли, раз даже простые горожане смогли так разжиться. Да только до старого князя Хану мало дела, а вот сын родной...

Аслан заприметил, что Элбарс не разграбил народ. Помог выстоять после набега. Работой одарил. И, стало быть, действительно отнесся к Белограду как к дому родному? Только вот отчего? Что подвигло?

Степной Лев представил бескрайние просторы Степи, что так радовали душу. Припомнил и тонкостанную юную Нариму, заветы которой перед походом оставил его сын. Призадумался...

Не в его семье заведено обеты рушить. И слово, данное с испокон веков, береглось пуще жизни. Что тогда?

Колесница миновала внутренний замковый двор и остановилась у высоких белокаменных ступеней. Воины тут же бросили широкий ковер, что скользнул по белому камню красным языком. И сапог Хана Великого опустился на высокий ворс.

Аслан прошел в Замок.

В коридорах белоградских палат гуляли сквозняки.

Обжившиеся здесь с самого прихода степняков, они все больше и больше привыкали к месту, по праву считая его своим. А люди все жались к углам...

Особенно, те, что жили здесь дольше прочих.

Элбарс восседал на троне, словно бы князь. Держал спину ровно, водрузив на колени тонкую изогнутую саблю, что всегда была поруч. И казался спокойным: по периметру зала стояли его лучшие воины. Клятва на крови не позволит им подчиниться Хану, и, значит, у него, сына-Тигра, есть шанс.

Великий Хан входил в Зал уверенно, победителем. За ним следовали верные братья. И цену каждому из них Элбарс знал. Он и сам когда-то у них учился. И клятву принимал подле отца. А теперь вот...

Среди воинов, в самом центре процессии, помнится, всегда бывали бахсы. Вот только нынче не всех из них Тигр смог разглядеть. Не дошли, оставив душу и тело в пути среди снегов лесных?

Элбарс уж и не припоминал, когда старый Абу да молодая его смена - Нурлет - оставляли Хана одного. Так могли ли преданные люди не пойти за Асланом в поход? Или его вновь подводят глаза?

Откуда-то с углов снова потянуло сладко, и молодой Тигр довольно откинул голову. Знать, его пламенная дева подле. Таится у трона, никем не примеченная. И, значит, ему можно забыться.

"Скоро, милый мой, скоро. А пока..."

Полушепот-полустон. Однако ж и его различают воины, что пришли в зал вслед за Асланом.

И сам Хан слушает. И по ходу шепота лицо его смурнеет, а глаза становятся и вовсе грозовыми.

- Я получил от тебя послание, - нарушает молчание Аслан. - Не поверил. Решил самому прийти к сыну любимому, да спросить: уж коль он и отрекся от отца, так заради чего?

Шепот прекратился, и на миг взгляд Элбарса прояснился. Но то лишь на миг. А затем снова запахло медуницей - еще пуще прежнего, и первый сын Хана ответил:

- Я не отрекался от тебя, отец. Всего лишь оставил себе то, что завоевал в честном бою. То ж трофей, - он обвел руками Белый Зал, довольно улыбаясь своим мыслям. - Да и Ашан был не против. Сказал, что шел в Лесные Земли не за тем. Он-то и отбыл, прежде девку лесную взяв в жены...

Снова запах медуничный, напоминанием:

- Твой брат названный... зла желает...

Хан слышит шепот этот. И видит, как лицо сына меняется:

- Ашан никогда не был предан тебе. Не так, как я!

Вот оно что! А ведь прежде-то братья были одним целым. Значит, ворожба та, что держит Элбарса, крепка. И...

- Стало быть, брата твоего названного нет здесь? - Хан хитро сощурил глаз. Весть о шлюбе сына названного дивит его, да только не о том нынче беспокоиться ему. Еще будет час узнать обо всем, сейчас же... - Не ведает он о поступке твоем?

- Нет, - ответил Элбарс-Тигр. - Степной Волк покинул Лесные Земли, отправившись к самому Морю Северного Ветра, чтоб отыскать утерянное. А, может, просто уйти. Кто ж знает?

- Верно, грамота ответом лишь от тебя? - Уточнил Хан. - И спрашивать за нее стоит одного сына родного?

- От меня, - кивнул Элбарс. - И спрашивать меня только надобно. Не матку родную, что извел ты со свету по-за заслугой сына.