Ворожея

Значит, уйти им не удастся. И она решает: ей с Даром быть вместе до конца. Потому как сама жизнь не нужна ей без него. Свобода. Радость. Ничего не нужно.

И она останавливает Дара: нет, не пойду.

Он тянет ее к худенькой лодке, что уже спущена на воду. Просит в голос, чтобы жена его послушала, чтоб уплыла от корабля подальше. Оставляет рядом с ней мальчишку с рыбацкой деревеньки, что довезет ее до суши.

Дар верит мальчугану - он заплатил за жизнь жены мешком с алтынами. И малец честен - степняк видит это. Да и в море ходить привык. Стало быть, справится.

Что корабли? Они не тронут женщину с ребенком, не в воинской это чести. И, значит, у них появится шанс.

Но Ярослава снова противится: она не бросит мужа здесь одного. Дала обеты святые. Там, в храме лесном. Перед богами. И небожители не простят ей забытого. Она сама себе не простит.

Дар обнимает свою нареченную крепко. И в прикосновении этом Ярославе чудится прощание. Что ж, пусть так.

А когда разнимаются они, перед ворожеей возникают мечи, приставленные к груди, и окружившие их люди, - все, как один светловолосые, грубо выкрикивают команды.

Малец, что получил кошель с золотом, не убегает с корабля, а становится разом с Даром и Ярославой, чтобы перевести:

- Они приказывают нам покинуть судно.

- Для чего? - Спрашивает Дар.

Малец говорит с воинами на незнакомом наречии, а потом переводит:

- Говорят, Орм Кровавый желает видеть вас.

***

Нег словно бы очнулся ото сна.

Мир кругом выглядел другим - цветастым, словно маткин платок. И дрожал силою живою, которую малец нынче чувствовал отчаянно.

Поруч с людьми его ладони кололо и жгло, отчего он разумел: так ведет себя энергия живая. А вот со стороны капища шел другой гул: холодный, глухой. И пальцы не кололо, лишь подрагивали под кожей остатки эманаций. У кого сильнее, у кого - горше.

И отчего он пришел на место святое, сам уразуметь не мог. Только тянуло его туда, словно бы пчелу летнюю на мед. Сил не оставалось противиться.

А ведь и не само капище звало. Не сами могилы.

Его тянуло к глубокой яме, что была вырыта днями раньше чуть наокол. А ведь и камня поминального не осталось: видать, покойник не своею смертью помер. Иначе отчего бы ему не лежать подле других?

Нег остановился. Распростер руки над черным зевом и выпустил из-под кожи немного огня. Красные языки лизнули корку льда, что успела покрыть могилу, - и вновь вернулись к ладоням. Задрожали-загудели.

И гул этот испугал мальца так, что тот не понял сразу, отчего кинулся наутек. Впервые одолел его такой страх, с которым ни разум, ни чувства его не справлялись. И, знать, не просто такое приключалось.

В ту ночь ему снова снилась высокая трава летняя. И старая кузница, в горне которой пылал огонь. Только теперь этот огонь не жегся, сыпля искрами. Он как будто ластился к Негу, словно бы тот был ему родным.

Лизал ладони красными языками, исцеляя их от того жуткого чувства, что зародилось в нем на капище, а голос говорил:

- Тебе вернуться на капище надобно. Нитки силы собрать да отнести тому, кто наузы плести умеет.

- Наузы? - Малец явно не понимал, о чем с ним говорят. Только голос продолжал:

- Скатай все, что найдешь, в клубок. И отправляйся дальше. Не одно капище хранит те нити, много их. Собери все.

- Мамка не отпустит, - заныл Нег, но тут же упрекнул себя: ему десять зим уж минуло, а он как дитя. И малец продолжил слушать:

- Собери таких, как сам. Как? Увидишь. Лизни языком пламени, оно подскажет. И нитки силы снесите к ворожее вместе. Пусть она вплетет их в наузу, где дощечками-рунами - каждый из вас.

- Как? - Снова не удержался Нег.

- Все поймешь с часом. Но торопись!

И Нег снова падал на сенник своей лавки, вскрикивая во сне.

Веселина гладила свое дитя, напевая ему колыбельную, что пела в детстве, и Нег успокаивался. До утра. Пока не понял: то не просто сон был. И, значит, он должен попробовать.

Идти на капище не хотелось. Равно как и признаваться в том, что страх держал мальца за горло тугими тисками. Да только и ослушаться того, кто подарил ему огонь живительный, он не мог.

Могила отыскалась сразу. И даже не память тянула его к ней - все те же нити, о которых говаривали ему во сне. Нынче Нег их видел явно.

Они подрагивали зеленоватым светом, от которого сладко пахло. И там, у черного рва, их становилось все больше.

Вот только как собрать такое в клубок?

Нег не ведал.

Он попытался подцепить нить пальцами, но та зашипела, подобно змее, и отползла в сторону, чтобы тут же задрожать как прежде. И тогда Нег понял: пламя, оно способно собрать чужую силу.

Нег выпустил из пальцев красный огонь, что тут же лизнул стылую землю.

Нити снова зашипели. Пытались уползти, да не выходило. Скатывались клубком зеленого смрада и ложились в ладонь мальцу, опаляя ту резкой болью. Все-таки, тот, кто их оставил, обладал невиданной мощью. И мощь эта пугала подлетка.

Когда же клубок был собран, Нег отправился домой. Справил нехитрый скарб, забрал несколько алтынов, что запасал с приездами воеводы. И, пока мамка с тятькой управлялись по хозяйству, оставил избу.

***