Ворожея

И Чародейка ждала. Она опустила ноги в высокие сапожки из мягкой шкуры зверя да накинула на плечи лисью шубку. Знать, хороша. И если б не на капище, а к молодцу...

Но к молодцу ей ныне было не нужно. Ее ждало дело. Оттого и оттягивать его нельзя.

Покинув палаты, Чародейка прошла сквозь длинные коридоры, в которых по ночному часу было не встретить живой души, и мягко опустилась на теплые шкуры повозки. Взмахнула рукой - и уже в следующий миг рунник сдвинул сани с места.

Госпожа была недовольна. Статный муж, что властвовал над рунами, а нынче вел упряжку гнедых жеребцов, чуял это спиной. И оттого ему становилось все страшнее. А ведь понимал, что сделать ничего не сможет, да все одно - страшно...

Старое капище нехотя принимало ночную гостью. Боялось? Отчасти. И хоть ему не помирать больше, а все равно святое место помнило былых, грозных, хозяев. Равно как и знало, кто вырвал каменные постаменты из стылой земли.

Старый погост боялся ведьму. Страшился за детей своих, чей покой стерег. И разумел: уж коль Чародейка наведалась, добра от нее не жди.

Колдунья усмехнулась. Она ощущала что страх этот, что его тщетность. Отчего бояться неизбежного? Верно, не отчего.

- Баб доглядел? - Голос ее звучал гулко в ночной тиши, и рунник только кивнул: а как же.

Чародейка спустилась с саней.

И как только ей удавалось помнить дорогу ко всем могилам, с которыми она творила непотребство? Рунник не ведал. Плелся за нею, боясь отвлечь от помыслов. Да молился, чтоб сегодня вернуть ведьму в хоромы самому. Потому как не все из ее слуг возвращались с капища.

Стылая земля снова зияла, а в ней, дрожа от холода и страха, жались друг к другу две бабы. Одна - молодая, другая ему в мамки годилась. Те самые, которых ему сберечь велели. Гаевы.

Рунник отвернулся и мимолетом, словно боясь быть увиденным, озарил себя святым знамением.

- Не поможет, - отозвалась Чародейка. - Ни тебе, ни им.

Обе женщины, что были перед нею, подняли на Чародейку удивленные глаза. И ведь помнили они со снов своих, что спускались сюда, да только во сне, казалось, не так страшно, не так холодно...

- Говорят, Гай выслал Снежану, - Чародейка пока говорила спокойно, словно бы и не интересуясь вовсе девкой молодой. - Слыхали?

Та, что постарше, тихо заголосила, а вторая, знать, которую звали Цветаной, легко обняла бабу. Да погладила по седым волосам

Молодая девка вгляделась в Чародейку пристально, долго. Выдержала упорный взгляд темных глаз, и, уже прочитав в них приговор, подняла выше подбородок:

- Снежаны больше нет. Не будет на земле родной.

- Померла, стало быть, - издевалась Чародейка. - Обидно в ее-то зимы. Я вот и сама долго не прожила...

Она остановилась на полуслове, словно бы пробуя на вкус разгоравшийся страх двух баб. Но страшно было только одной - матке. Молодая же девка держала перед ней спину ровно. И в глаза заглядывала прямо. А Чародейка уж и забыла, что такое неповиновение.

- Стало быть, не скажете? - Сощурив глаз, спросила она.