Ворошиловский стрелок

— Пули, говорю, разрывные… Очень удобная штучка, между прочим… Гораздо надежнее. Голова разлетается, как воздушный шарик от сигареты, представляешь?

— Представляю, — хмуро кивнул старик.

— При надобности и поджечь можно кой-чего… И сама по себе хороша… Сто долларов штука. Дороговато, но окупается стократно.

— Беру, — сказал старик. — Десять штук.

— А простых сколько?

— А простых двадцать. Да, двадцать штук, — повторил старик, будто уверился в правильности своих подсчетов.

— С запасом берешь? — усмехнулся Саша.

— Жизнь продолжается, — старик развел руками в стороны. — Кто его знает, с чем завтра придется столкнуться…

— Хозяйственный ты мужик.

— Всю жизнь запасался, лишнее приходилось брать… Хлеб, соль, спички, керосин, макароны… Теперь вот и до патронов дело дошло. А завтра, глядишь, и в самом деле пушка понадобится, — невесело усмехнулся старик.

— Ничего, — успокоил его появившийся в дверях Гена. — Понадобится — обращайся. Выручим.

— Неужели пушку достанете?

— Запросто. А заплатишь — и к месту доставим. И цель поразим. И возьмем недорого.

— Но это чуть позже… А сейчас сколько возьмете?

— Как и договаривались… Восемь тысяч.

— Это как?! — вскинулся старик.

— Смугляночка — пять тысяч? Пять. Десять штук разрывных по сотне… Тысяча? Итого, шесть. Десять штук простых ты уже использовал? Еще двести. Двадцать заказал — еще четыреста… Правильно? Всего получается шесть шестьсот. Глушитель… Тебе ведь нужен глушитель? Нужен. Без него нельзя. А он тянет на тысячу долларов.

— Откуда же еще четыреста? — возмутился старик.

— А за науку? А использование помещения? — Саша с улыбкой обвел взглядом тир. — А машина, бензин, водительские услуги…

— Хватит, — остановил его старик. — Договорились.

* * *

Вроде все получилось, все состоялось.

Старик сидел у окна в плацкартном вагоне поезда и неотрывно смотрел на проносящиеся мимо слабые огоньки полустанков, деревень, отдельных, вросших в землю домиков, время от времени возникающих в синих сумерках. Вспоминая столь долгий сегодняшний день, он содрогался, только сейчас сознавая ту опасность, которой подвергался едва ли не на каждом шагу. Какие силы или какое отчаяние заставили его подняться в крытый кузов грузовика? Откуда взялась отвага, чтобы в пустынном месте сесть в машину к незнакомым людям, занимающимся к тому же преступным промыслом — торговлей оружием?

А подвал?

Господи! А подвал?!

И он, старый и совершенно беспомощный человек, шагнул в его темную, сырую глубину, хотя прекрасно знал, что может никогда не выйти оттуда…

А камера хранения на Курском вокзале, отсчитывание денег, опасливое озирание по сторонам…

Сидя у темного окна, отгородившись ладонью от соседей, не зная их и не желая знать, старик вспоминал прошедший день и ужасался. Только теперь он осознал, насколько великодушно поступили с ним торговцы оружием. Ведь могли и на вокзале дать по темечку, оттащить в сторону и уйти с винтовкой и с деньгами… И никто, ни один пассажир не вмешался бы, ни один милиционер не полюбопытствовал бы, что случилось со стариком и что за люди волокут его в укромный угол…

В вагоне никто не обращал на него внимания — пожилой, молчаливый человек, вжавшийся в угол у окна, с хозяйственной сумкой, засунутой поглубже под лавку. Внимательный человек мог бы заметить, что в сумке лежит пакет кефира, мятый хлебный батон, купленный на привокзальной площади у такой же старухи, как и он сам. На крючок у двери старик повесил замусоленную кепку с надломленным козырьком — наверняка эта кепка служила ему не меньше десятка лет. Очень уж любопытный попутчик заметил бы в сумке залатанный рукав старого свитера, какой-то сверток, завернутый в старую мятую газету. Что в нем могло оказаться? Какие-нибудь семена, кусок вареной колбасы, плавленый сырок, а то и початая бутылка с домашним самогоном…

Такая примерно сумка стояла в ногах у старика.

Правда, были в ней еще три тысячи долларов, которые он готов был истратить, но удалось сохранить. Лежали доллары в неприметной щели сумки, и, право же, надо было иметь немало мужества, чтобы решиться сунуть пальцы в эту щель. А еще в стариковской сумке лежали три десятка патронов, из них десяток — с разрывными пулями, от которых голова, по заверению торговцев, разлеталась, как воздушный шарик, прижженный горящей сигаретой.

И еще один груз был у старика — связка садового инструмента. Его он забросил на верхнюю полку, чтобы грабли, тяпка и лопата никому не мешали. В связке был еще один предмет, завернутый в белую тряпицу. Знающий человек, поразмыслив, мог бы предположить, что это коса, купленная в хозяйственном магазине, черенок от лопаты, топорище… Старик забросил связку на полку так небрежно и продуманно, что снизу можно было увидеть только ржавые грабли да помятый срез тяпки с подсохшими комьями земли.

Хотя ничего не представлял собой этот стариковский сверток, хозяин все-таки время от времени бросал на него бдительный взгляд. Оно и понятно — для такого старика и тяпка с граблями представляют ценность, конечно же, он опасается, чтобы не сперли случайные попутчики, а что спереть могут, это все мы знаем…