Ворошиловский стрелок

— Для карате я, пожалуй, упустил время… — Как сказать… Некоторые и в твоем возрасте интересуются… Ну ладно, ложись. Вот тут подставка, свернутый матрац… На него кладешь винтовку… Смотришь в окуляр… Смотри в окуляр! Видишь пересечение нитей? Вот точку, где они пересекаются, наводишь на цель… В данном случае — центр черного круга. Усек? Расстояние у нас замерено — сто двадцать метров. Этим колесиком устанавливаешь напротив черточки цифру «сто двадцать»… Так, правильно… Молодец. Видишь в прицеле мишень? Совмещай перекрестие нитей с центром мишени… Есть? Теперь задерживаешь дыхание и медленно, осторожно касаешься спускового крючка… Ты слышишь? Не надавливаешь на спусковой крючок, а только касаешься его, только касаешься!

— Да знаю я! — буркнул старик. — Стрелял когда-то…

— Это ты дома расскажешь… А сейчас слушай и выполняй. Пальцы у тебя не годятся для такой работы, грубоваты у тебя пальцы, заскорузлые какие-то… Ты что, раньше никогда в людей не стрелял?

— Да не приходилось как-то… Ты уж прости великодушно…

— Ладно, бог простит… Тут нужны пальцы нежные, трепетные, музыкальные… Вот какие пальцы должны быть у настоящего убийцы…

— Что ты сказал? — встрепенулся старик.

— Ладно тебе… Что сказал, то и сказал. Курка палец должен касаться почти невесомо… Как дуновение ветерка…

— Да ты прямо поэт! — усмехнулся старик.

— Спасибо… Представь, что у тебя вместо пальца не это вот полено, а лепесток ромашки… Вот такое должно быть нажатие. Усек? А перекрестие нитей остается на цели. А дыхание остановлено. А сердце должно биться размеренно. И вот ты ловишь момент между двумя ударами сердца… повторяю — между ударами сердца ты должен поймать момент, когда весь… Ну совершенно неподвижный… От сердца ты немного весь содрогаешься, понял? Все содрогаются, не только ты… И все это время ты своим подслеповатым глазом…

— Ну! Так уж и подслеповатым! Я, между прочим, до сих пор без очков обхожусь… когда уж совсем тонкая работа…

— Остановись, батя! У тебя глаз как у горного орла? Очень хорошо. Тверда рука? Совсем прекрасно. А теперь слушай дальше… Главное — не торопиться… Ни в коем случае. Вот увидишь ты, например, в прицеле, что перекрестие нитей легло промежду глаз твоего клиента… Кстати, очень хорошее место для вхождения пули — на затылке образуется дыра с коленку величиной. И ты, конечно, поторопишься нажать курок… Это ошибка, может быть, твоя последняя ошибка. Усек? Не торопись. Если попадешь в центр его ублюдочного лба, тоже неплохой вариант. И если в рот ему влетит твоя нежная посылка — опять хорошо. Достаточно надежный выстрел. Или в шею войдет… Это даже лучше, потому что в таком случае пуля улетит и ее никто не найдет, понял? Эксперты с ног собьются, а не догадаются — из чего сделан выстрел, да и выстрел ли…

— Я понял, — проговорил старик, пытаясь сократить наставления и побыстрее перейти к самой стрельбе.

— Торопишься, батя… Не подгоняй… Я должен говорить достаточно долго, чтобы дать тебе возможность привыкнуть к своему положению, к винтовке, к прицелу… К своей будущей роли мстителя и убийцы.

— Понял, — повторил старик, чуть шевельнув желваками — не понравились ему слова Саши.

— Итак, главное — не торопиться. Только нежное, воздушное касание курка. А винтовка сама решит, когда нужно выстрелить.

— Что значит сама? — удивился старик.

— Именно сама. Она стреляет, а не ты. Усек? Ты ее покупаешь, как покупают бабу… Хотя тебе это, может быть, и незнакомо…

— Знакомо.

— Тем лучше. Ты ее покупаешь. Платишь деньги за патроны. Выбираешь цель, день, час, место… А вот секунду выбирает она. Я понятно выражаюсь?

— Да уж понятней не бывает!

— Ты со мной согласен?

— Полностью. Стрелял я когда-то, неплохо стрелял. — Старик повозился на матах, сработанных, скорее всего, из старых матрацев, выброшенных жильцами, улегся поудобнее, всмотрелся в окуляр оптического прицела.

— Тогда вперед, — и Саша вручил старику новенький, блестящий патрон с острой пулей. — Ни пуха, батя!

— К черту!

И грохнул выстрел. Старику в прицел хорошо было видно, что выстрел получился не слишком удачным — в молоко, как говорится. Совсем рядом с черным кругом, но все-таки в молоко. И только четвертая пуля вошла в самый центр мишени. Шестая легла рядом, седьмая — между ними.

— Может, хватит? — спросил Саша. — Как подумаю, какое добро переводим… Душа содрогается.

— Еще немного, — сказал старик невозмутимо. И вложил в ствол очередной патрон.

— Батя, — Саша похлопал старика по спине. — Ты слишком азартный какой-то… Двадцать баксов каждый патрон… А доллар в цене растет…

— Я помню, — сказал старик и опять приник к прицелу.

Дело явно пошло на лад — три последующие пули легли в десятку.

— Вот теперь хватит, — сказал он, поднимаясь и отряхивая колени.

— Да, теперь я спокоен за твоих клиентов. Они будут иметь дело с настоящим мастером. Это всегда приятно. А то как вспомню, в каких муках однажды мне студентка зуб рвала… Мы оба с ней чуть не кончились там возле кресла… Да, батя, а разрывных пуль ты не хочешь купить?

— Не понял? — живо обернулся старик.