Воронка

«Я пишу это, хотя знаю, что никто это никуда не доставит. Меня наполняет только надежда, что в подвал кто-то зайдет, и нас вытащат отсюда или, по крайней мере, заберут почту.

Ты должна принять это как должное, любимая. Когда-то на перроне я обещал тебе вернуться, но, видимо, я не смогу сдержать свое обещание. Я очень хочу, чтобы ты меня поняла и простила. Этот подвал — последнее мое пристанище. Посреди комнаты на стуле горит свеча, а в помещении запах гноя, горелого мяса и кисловатый запах крови. За нами никто не ухаживает, армия в полном расстройстве. Здесь темно, и только маленький свет в центре, освещающий малую часть этого склепа. Здесь лежит много людей, кто-то бредит, а у кого-то тошнотворная икота, кто-то гниет заживо, а смотреть на это — еще большее преступление. Я не могу спокойно думать об этом, я один из немногих, кто здесь еще соображает что-то, и последние свои дни, а может, и часы, я хотел бы провести с тобой, любовь моя. Я знаю, что ты, возможно, не захочешь принять меня таким, какой я стал, но я хочу, чтобы ты знала правду. Я ранен, мои ноги раздроблены. Я очень хочу пить, мой язык раскален как железо, а ступни уже начинают гнить, я хожу под себя. Это конец. Я больше никогда не буду таким же, как прежде. Тебе всегда придется нянчиться со мной, как с ребенком, я не могу больше ходить. Мне становится легче, когда я думаю о тебе, о твоих прекрасных волосах, в которые мне хочется окунуться и утонуть в них, но этому, наверное, уже не суждено случиться Я так хотел бы увидеть, как растет наша дочь, и мне было бы приятно отвести ее в школу. Я всегда буду тебя помнить, родная моя, поцелуй за меня нашу малышку. Прости меня за все. С вечной любовью и преданностью, твой любящий муж, Йозеф».

Вернер сразу почувствовал резкий жар, и ему стали чудиться различные фигуры в парке. От прочитанных строк ему стало неимоверно страшно. Он быстрыми шагами пошел домой, надеясь не встретить эту женщину, потому что после прочтения письма ему стало боязно увидеть ее снова. Страх охватил Вернера настолько, что всю дорогу его словно кто-то преследовал, и из-за каждого угла виднелись силуэты. Казалось, вот прямо сейчас огромная тень покажет свои очертания на стене дома и схватит его, утащит куда-то в глубины его страхов, где полусгнившие раненые просят его о помощи, а он не может никак им помочь. Он с опаской оглядывался назад, боясь, что эта женщина была призрачным видением, и в этот момент она следит за ним. Он видел раненых с фронта, которые гуляли по городу, но он никогда не чувствовал запаха гноя и крови, он никогда не видел человека в таком состоянии, и мог ли вообще человек написать такое? Может ли человек вынести такие страдания и сохранить здравый рассудок, чтобы написать подобное письмо? Если армия такая, какой её описывает автор письма, то он совсем туда не хотел, но было уже поздно. Вернер буквально вбежал домой и быстро прошел к себе в комнату. В окне висела ночная луна, которую они с женщиной видели в парке. Заснуть у него никак не получалось, но только тогда, когда он полностью обнадежил себя утешением, что он-то будет служить в тылу, его сознание постепенно стало мутнеть, и он погрузился в глубокий сон.