Вороний закат

Ко мне подошли двое молодых торговцев – широкие улыбки, сияющие глаза, гордо выставленные лотки, заваленные дешевым добром: сувенирами на счастье, эротическими книжонками, средствами от мозолей и прочими товарами, едва ли способными дать обещанный эффект.

– Приятель, давно в дороге? – спросил один.

Наверное, он принял меня за одного из солдат марширующей армии. Их было полно на рынке.

– Давненько, – подтвердил я.

– Не удивительно. Дороги у нас ни к черту, а правительству все равно, – безмятежно заявил лоточник. – Может, хотите малость взбодриться?

Парень выудил из кучи хлама бутылочку с янтарной жидкостью. Но я, похолодев, поймал его руку, и он с ужасом посмотрел на меня.

– Что вы сказали? – спросил я.

– Хотите ли малость взбодриться?

– Нет, перед этим.

– Так правда же. Дороги – ни к черту, а правительству все равно.

Я оттолкнул его руку, моргнул, потряс головой. Куда я попал? В реальности ли находился? Может, друзья были правы? Вот цена, которую приходится платить за яд Морока в жилах.

Я пошел по рынку. В глубине, за торговыми рядами, стояла беспризорная повозка, прогибающаяся под тяжестью здоровенного сундука из черного литого железа. Из сундука тянулся невнятный шепоток, что-то вроде приветствия. Невозможно? Но это слово потеряло для меня прежний смысл. Слишком много я повидал невозможностей.

– Горячие пирожки! – заорали рядом. – Убывают на глазах! Осталось всего семьдесят четыре!

Мне вручили исходящие паром пирожки, забрали деньги.

– Семьдесят три, семьдесят два…

Томная девушка с угольно-черными глазами и губами цвета зимней рябины шла вдоль края толпы, чувственная, красивая до судорог в животе. На ней было платье с открытым плечом. В наше время девицы, подрабатывавшие на улицах, таких уже не носили. Она заметила мой взгляд и состроила мину. Я растерянно отступил к детям, запевшим новую песню:

Мы загодя дом приготовим к зиме,
               Дрова наколем до срока,
Но если не сложим на правильной стороне,
               Зимою не будет прока.

– Снова мимо такта! – заорал учитель на хищно оскалившегося паренька.

Тот сжал кулаки и швырнул в учителя огрызком яблока. Учитель схватился за трость.

– Он хороший мальчик, только не злите его, – виновато произнесла сестра раскрасневшегося хулигана.

Мне стало нехорошо. Я уже слышал эти слова, и множество раз. Слышал все, что говорилось тут.

Юный солдат потряс меня за плечо.

– Эй-эй! Сэр, кажется, вам лучше передохнуть.

– Все в порядке, – ответил я, не зная, реальный передо мной человек или галлюцинация.

Кругом была одна ложь. Ничего этого не существовало. Меня затянуло в безумие Морока, и я видел теперь не только мертвых друзей, но и целые гребаные города. Проститутка подкралась ко мне, низким голосом заговорила:

– Господин, добрый вечер, желаете хорошо провести время?

Я зажмурился, прижал ладони к ушам. А когда снова открыл глаза, понял, что прошла ночь, – на горизонте разгоралось рассветное зарево. Торговцы и покупатели исчезли, а на краю груженной железным ящиком повозки сидели двое: парень-красавчик, который наверняка пользовался своей смазливостью, и женщина, слишком молодая для татуировки ворона, покрывавшей большую часть ее лица. Юноша горбился, будто чего-то боялся. Женщина выглядела печальной, но решительной.

Капитан «Черных крыльев» Нарада. Именно так она ждала рассвета девяносто лет назад, еще до Морока. Я знал, что лежит в огромном железном сундуке. Название этого города, зависшего в пустоте, не имело значения. И люди на рынке были призраками, эхом прошлого, повторявшими слова, которые произносили джиллинги. Вырванные из времени слова, вложенные в уста тех, кто ушел навсегда.

– Помоги открыть, – сказала Нарада.

Вдвоем они налегли на крышку, и та с лязгом соскользнула. Затем Нарада и ее приятель снова уселись на край повозки. У обоих кожа там, где она коснулась крышки, слегка задымилась, зазеленела, начала гнить.

Небо над ними прогнулось, стало скручиваться. Вот он, момент, когда раскрылось Сердце Пустоты и родился Морок. Женщина, наряженная во второсортные шелка, с дешевыми кольцами на пальцах, шатаясь, подошла и ухватила меня за руку, чтобы не упасть. Ее напудренное лицо было перекошено от ужаса.

– Помилуй, святой дух, – прошептала она. – Безымянные предали нас. Смерть грядет.

Вой неба превратился в неистовый рев, и мир залила ослепительная белизна. А затем все пропало.

Я стоял в низкой сырой пещере с грубо обтесанными стенами. Город исчез вместе с рынком и людьми. Глубокие тени лежали по углам. Пещера была не больше обычного зала в харчевне. За моей спиной начинался туннель.

Наклонный бугристый пол усеивали оболочки тварей, скорее всего морских. Но встречались останки и тех, кто в море явно не бывал.

В воздухе безо всякой опоры висело нечто, для чего я не мог найти имени. Размером с каштан, оно испускало бледный свет, какой бывает в пустыне на закате.