Вороний закат

– Очнитесь и вспомните, что должны сделать. Больше у нас ничего не осталось. И не бродите вдали от лагеря слишком долго. Вскоре местность снова передвинется.

Уходя, я услышал тихий голос Амайры. С отчаянием она говорила:

– Ты солгал мне. Линетт была моим другом.

Я попросил Морок не меняться какое-то время. Пусть влюбленные переварят горькую правду. Вернувшись в лагерь, я обнаружил все ту же лестницу с аркой наверху.

Лицемерная, самодовольная сволочь, разрушающая жизнь немногих своих друзей ради великой воображаемой хрени… Сам я, как мог, увиливал от того, что люди называют долгом – и перед Валенградом, и перед Вороньей лапой, и перед всеми, кто нуждался во мне. И даже от долга перед Мороком. Он попросил, и я должен был выполнить его просьбу. Если я набрался сил плюнуть в сердце Амайре и Дантри, то должок Мороку уж точно сумею отдать.

Я посмотрел на суетящийся лагерь. Солдаты укрывали все на случай внезапного дождя. Валия стояла на ящике и управляла процессом. Казна таки позволила ей.

– Вот, – сказала Ненн и протянула мне перевязь с мечом.

Я надел и застегнул перевязь и только потом сообразил: как же Ненн умудрилась взять ее? Призраки могут коснуться лишь рассудка, на то они и призраки. Но Ненн уже исчезла, спряталась в каком-то таинственном месте до тех пор, пока ей снова не приспичит поглумиться. М-да. Или это просто разыгралось воображение.

Я поморгал, тряхнул головой. Нет, со мной все было в порядке. Значит, так подурачился Морок. Он умеет и похлеще. Ладно, еще пара дней, и все закончится. А сейчас нужно сделать то, что просят.

Когда я проходил мимо солдат, те нервно отдавали честь. Хорошие люди, привыкшие к Мороку, они вряд ли встречали таких монстров, как я. Конечно, им казалось странным доверять непонятному уроду и не слишком хотелось пускать его к своим кострам. Там хватало страхов и без меня. Потому я кивал солдатам, но в разговоры не вступал.

Я вышел за кольцо фургонов, приблизился к лестнице, молча поставил ногу на первую ступеньку. И тут что-то эхом отозвалось во мне, будто рябь разошлась от капли, упавшей в подземное озеро. И как же тяжело было поднять ногу на вторую ступеньку! На плечи давило, все во мне говорило: «Нет!» Но приходилось терпеть вещи и похуже. Я медленно переставлял ноги, вспоминая, с какой легкостью поднимался Седьмой. Мощные твари, эти детища Мелкой могилы! В лагере заголосили. Валия и Норт выкрикивали мое имя. Не обращая на них внимания, я поднялся на самый верх. За аркой оказалась не просто тьма. Там обнаружилась лестница, уводящая вниз, в туннель, будто висящий в пространстве. Ступени были грубые, не вырезанные из камня, а, скорее, выдолбленные в нем. В сухом воздухе висел отвратительный могильный запах.

Я обернулся. Валия бежала к лестнице. Стоп, не надо – я выставил ладонь. Но Валия притормозила лишь у подножия. Заорал Норт, за ним и остальные. Убедившись, что Валия не шагнет на ступеньки, я сошел во тьму.

Ни ветра, ни силы, вышвыривающей из арки. Меня не отвергли, как стражника, разрешили пройти.

Туннель уводил в ледяную белизну, похожую на свет в Бесконечной пустоте, яркий, спокойный, текучий – и мертвый. Я опускался в молочную муть, и за спиной затихал вой расколотого неба.

Затем я зашагал быстрее, через две ступеньки. Тишину нарушал только скрежет моих подошв о камень. Но потом проступил слабый звук. Многоголосый детский хор чуть слышно напевал:

Ночь темна, холодна она…

Вниз, вниз. Я подумал о лестнице, на которой потерял Дженнин. Интересно, если сейчас повернуть назад, приблизится ли темное пятнышко арки хоть на йоту? Лестницам Морока доверять не стоило. Впрочем, для сомнений было уже слишком поздно. Морок привел меня к арке и не хотел пропускать дальше, пока я не сыграю по его правилам. И даже согласился на сделку.

Я приблизился к чему-то невидимому. Возникло ощущение, что на мои плечи положили руки. Меня приветствовали? Старались не впустить? Скорее, первое. Вряд ли призрак удержал бы человека. Я не узнавал привычного мне Морока. Этот был старше и сильнее. Он мог как вести за собой, так и идти следом, пусть вопреки своей изменчивой природе.

Лестница закончилась, и я очутился на оживленном городском рынке. Вечерело, тени лежали длинные. Люди казались знакомыми, хотя я и не распознавал лиц. Это были мои земляки, с тем же цветом кожи и глаз. Но одежда! Такие панталоны не носили уже лет сто. Вдоль рынка маршировали солдаты с древними нелепыми аркебузами на плечах. Рота за ротой, они шли в образцовом порядке под знакомое гудение рожков. Горожане сновали от лавки к лавке, быстро и умело торговались. На сцене дети слаженно пели под руководством учителя. Я так долго пробыл на Границе, что и забыл про безмятежные городки, где лавочники торгуются, дети поют и жизнь катится, как ей положено, под обычным, не растрескавшимся небом. И правда, белые облака плыли по невероятно чистой синеве.