Воронята

— Я всегда откровенен, — сказал Ронан.

— О, старина, я такого вранья от тебя еще не слышал, — отозвался Адам.

— Ладно, — сказала Блю.

Ганси подозревал, что никто из них не был полностью честен, но, по крайней мере, он сообщил им, чего хотел. Иногда ему оставалось надеяться лишь на такие вот публичные заявления.

В наушниках вновь воцарилась тишина; Адам, Блю и Ганси старательно смотрели в окна. Внизу тянулась зелень, зелень и снова зелень; с этой высоты все казалось совершенно необычным — набором игрушек с бархатными полями и деревьями размером с брокколи.

— Что мы ищем? — спросила Хелен.

Ганси сказал:

— Как обычно.

— И что бывает обычно? — поинтересовалась Блю.

Обычно почти всегда оказывалось многими акрами, где не было ничего, однако об этом говорить Ганси не стал.

— Иногда силовые линии имеют какие-то внешние признаки, которые видны с воздуха. В Англии, например, некоторые линии можно определить по изображениям лошадей на склонах холмов.

Уффингтонскую белую лошадь, силуэт длиной 300 метров на склоне мелового холма в Англии, он впервые увидел, когда летел вместе с Мэлори на маленьком самолетике. Как и все связанное с силовыми линиями, лошадь была не совсем… стандартной. Изображение было стилизовано и вытянуто — изящный жутковатый силуэт, больше походивший на символ лошади, чем на настоящую лошадь.

— Расскажи ей о Наске, — посоветовал Адам.

— О, конечно! — обрадовался Ганси. Блю прочла многое из того, что имелось в тетради, но ведь туда входило далеко не все. К тому же она в отличие от Ронана, Адама и Ноа не жила этими интересами на протяжении целого года. Он вдруг почувствовал, что ему трудно сдержать возбуждение от одной только мысли, что сейчас он сможет все ей объяснить. Если ему удавалось изложить разом все факты, история всегда казалась более достоверной.

— В Перу на земле изображены сотни линий, которые складываются в различные изображения: обезьян, птиц, людей и вымышленных созданий. Они созданы много тысяч лет назад, но разглядеть их можно только с большой высоты. С самолета. Они просто слишком велики, и при взгляде с земли разбиваются на отдельные ничем не связанные детали. Когда стоишь рядом, то видишь всего лишь извилистую тропу.

— Вы видели их своими глазами, — утвердительно заметила Блю.

Когда Ганси сам увидел огромные, странные, симметричные картины Наски, он понял, что не имеет права отступить до тех пор, пока не отыщет Глендура. Его поразили размеры линий — причудливые рисунки в сотни и сотни футов в глубине пустыни. Его изумила виртуозность изображений. Рисунки были математически точны в своем совершенном качестве, их симметрия не имела ни одного изъяна. И последним, что поразило его до самых печенок, был эмоциональный порыв, таинственная тупая боль, которая никак не желала прекращаться. Ганси казалось, что он просто не выживет, если не узнает, означают ли что-то эти линии.

Об этой части своей эпопеи с поисками Глендура он никогда и никому не рассказывал. И вообще-то не собирался.

— Ганси, — позвал Адам, — что там такое?

Четверо пассажиров дружно повернули головы, а вертолет замедлил движение. Они уже достигли гор, и почва повышалась навстречу машине. Неровные склоны, покрытые таинственными зелеными лесами, бурным темным морем скатывались сверху. Но среди склонов и расщелин отчетливо выделялся уходящий под уклон зеленый ковер поля, отмеченного бледными пунктирными линиями.

— Посмотрите, разве это не контур? — спросил он. — Хелен, останови. Останови!

— Ты, может быть, думаешь, что это велосипед? — проворчала Хелен, но вертолет все же завис в воздухе.

— Смотрите! — снова воскликнул Адам. — Крыло! А это клюв. Птица?

— Нет, — холодно, размеренным голосом сказал Ронан. — Не просто птица. Это ворон.

Ганси не сразу, но все же разглядел силуэт, возникший в высокой траве: да, птица с запрокинутой головой и крыльями, сложенными, как страницы в книге. Расправленные перья хвоста и упрощенно изображенный клюв.

Ронан был прав. Даже в этом стилизованном изображении легко угадывались крупная голова, благородный изгиб клюва и оторочка из перьев на шее. Птица, несомненно, была вороном.

По его коже пробежали мурашки.

— Сажай вертолет! — потребовал он.

— Нельзя садиться в частных владениях, — возразила Хелен.

Ганси бросил на сестру уничтожающий взгляд. Ему нужно было записать координаты GPS. Нужно было сфотографировать находку для своих записей. Но больше всего ему было нужно прикоснуться к линиям, изображавшим птицу, и убедиться в их реальности.

— Хелен, две секунды!

Ответный взгляд был понимающим, вернее, снисходительным, и два-три года назад, когда Ганси был младше и еще плохо умел владеть собой, привел бы к ссоре.

— Если землевладелец увидит меня здесь и решит поднять скандал, меня могут лишить лицензии.

— Две секунды! Ты же сама видела… Вокруг на многие мили нет ни одного жилища.

Хелен сохраняла полное спокойствие.

— Через два часа я должна быть у родителей.

— Две секунды!

В конце концов она закатила глаза, откинулась на сиденье и, покачав головой, потянулась к приборной панели.

— Хелен, спасибо, — сказал Адам.