Читаем Воронье живучее полностью

На этот раз чувство страха приглушала жажда мести. Но Мулло Хокирох не стал размышлять над тем, как лучше всего отомстить, — всему свое время, свой час. Одного он уже добился: теперь Дадоджону в дом кузнеца путь заказан, теперь не видать ему Наргис, пусть знает, сопляк, свое место!.. Вот после того, как Дадоджон женится на той, на которую ему указано, и приступит к работе, которая ему предназначена, можно будет взяться за проклятого кузнеца и придумать такую месть, что невзвидит белого света!..

…Мулло Хокирох не застал Дадоджона дома. Ахмад успел навести порядок в хлеву и теперь подметал двор. Он сказал, что Дадоджон поднялся вскоре после ухода ака Мулло, умылся, почистил сапоги, наспех проглотил кусок лепешки и, запив его глотком чая, вышел за ворота.

— Ничего не передавал? — спросил Мулло Хокирох. — Нет.

— Так, так, — процедил Мулло Хокирох сквозь зубы. — Почему не спросил, куда идет?

Ахмад потупил голову и переступил с ноги на ногу.

— Кто-нибудь приходил?

— Нуруллобек-ака приходили. Велели передать, что будут сегодня в городе на совещании и к нам не придут.

— Ладно, занимайся своим делом, — сказал Мулло Хокирох, немного помолчав. — Если кто-нибудь придет, прибеги за мной, я буду в правлении.

— Хорошо, — ответил Ахмад.

Дадоджон был на берегу речки, на заветном месте, у их камня, окруженного плакучими ивами, и не сводил глаз с тропинки. Он надеялся, что Наргис придет сюда и сегодня, придет хотя бы для того, чтобы высказать ему свое презрение. Она имеет на это право. В ее глазах он, конечно же, низко пал, хотя, если разобраться, он в общем-то не виноват. Еще неизвестно, как скоро они с Туйчи сумели бы вылезти из сая без посторонней помощи, а оставить Туйчи Дадоджон не мог. Не смог он избавиться и от Бурихона. Если бы в машине был один секретарь, Дадоджон, наверное, попросил бы остановиться на околице и, извинившись, сошел бы и примчался сюда. Но Бурихон, черт его подери, заговорил и заморочил голову, и не заметил, как подкатили к дому, а дома — ака Мулло, набежали люди — соседи, гости… кто только не перебывал вчера… Разве можно было плюнуть на всех и сбежать?

Секретарь, припомнил Дадоджон, в дом не вошел, распрощался у ворот, не внял просьбам и уговорам ака Мулло, сослался на отсутствие времени. Почему он так поступил? Не зашел даже на минутку, на пиалку чая! В чем дело?

— Мы с вами еще не раз увидимся, — сказал он Дадоджону.

Бурихон же попросил разрешения остаться. Его гонора с избытком хватило бы на десятерых. Еще бы: прокурор, главный законник района!.. Однако водку и вино хлещет дай боже. На радостях ака Мулло изменил себе. Сколько Дадоджон помнит, в доме не держали и капли спиртного. А вчера лилось рекой. Сам ака Мулло, как всегда, воротил нос, но гостям не жалел. Назвал Бурихона виночерпием, тот и старался: гостям подливал и себя не забывал. Подсмеивался над Дадоджоном: «Тоже мне вояка, пить не умеешь…» Хорошо, вмешался ака Мулло, велел Бурихону не приставать. Дадоджон сидел между ними, так что уйти не мог. Даже когда выходил во двор, кто-то следовал за ним и удерживал своей болтовней.

Да, много причин, помешавших свиданию. Но разве от этого легче? Сто бурихонов и тысяча гостей не стоят одной минуты, потраченной Наргис на ожидание. Надо было извиниться перед всеми и прибежать хоть на секунду. Но он не сделал этого, он оказался безвольным, как последний тюфяк, изменником, не сдержавшим слова, трусливым мальчишкой!

Всю жизнь машет он кулаками после драки, сперва что-нибудь натворит, а потом казнится. Стыдится и смущается, где не нужно, молчит, когда нужно кричать, подчиняется всем и вся, позволяет вить из себя веревки. Да, он виноват, кругом виноват! Ему бы ответить вчера ака Мулло как подобает мужчине, а он распустил сопли. Если он и впредь будет вести себя так безвольно, то ака Мулло добьется своего, не позволит жениться на Наргис. Но почему ака Мулло против Наргис? Неужели только потому, что она единственный ребенок в семье и якобы поэтому будет бесплодной? Но это же несерьезно. Глупость это, собачий вздор! Нужно быть идиотом, чтобы поверить в подобные бредни.

Размышляя, Дадоджон то сидел с опущенной головой, то вскакивал и нервно ходил вперед-назад, спотыкаясь о камни, то стоял, устремив взор на тропинку, на которой должна была появиться и, увы, не появлялась Наргис.

Солнце поднялось уже высоко, с хлопкового поля доносились веселые голоса сборщиков. «Может быть, Наргис там?» — вдруг подумал Дадоджон и тут же перемахнул через речку. Он пошел прямо, продираясь сквозь густой кустарник, скрывавший поле, и, когда оставалось сделать несколько последних шагов, услышал девичий голос:

— Гульнор, Гульнор! Ты слышишь меня? Куда запропастилась Наргис? Второй день уже не вижу.

— Заболела Наргис, — отвечала Гульнор. — Сегодня доктора вызвали.

— Как заболела? — прозвучал третий голос. — Вчера вечером видела, здоровой была.

— Не знаю. Сбегаю в перерыв…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Ада, или Отрада
Ада, или Отрада

«Ада, или Отрада» (1969) – вершинное достижение Владимира Набокова (1899–1977), самый большой и значительный из его романов, в котором отразился полувековой литературный и научный опыт двуязычного писателя. Написанный в форме семейной хроники, охватывающей полтора столетия и длинный ряд персонажей, он представляет собой, возможно, самую необычную историю любви из когда‑либо изложенных на каком‑либо языке. «Трагические разлуки, безрассудные свидания и упоительный финал на десятой декаде» космополитического существования двух главных героев, Вана и Ады, протекают на фоне эпохальных событий, происходящих на далекой Антитерре, постепенно обретающей земные черты, преломленные магическим кристаллом писателя.Роман публикуется в новом переводе, подготовленном Андреем Бабиковым, с комментариями переводчика.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Владимир Владимирович Набоков

Классическая проза ХX века
Ада, или Радости страсти
Ада, или Радости страсти

Создававшийся в течение десяти лет и изданный в США в 1969 году роман Владимира Набокова «Ада, или Радости страсти» по выходе в свет снискал скандальную славу «эротического бестселлера» и удостоился полярных отзывов со стороны тогдашних литературных критиков; репутация одной из самых неоднозначных набоковских книг сопутствует ему и по сей день. Играя с повествовательными канонами сразу нескольких жанров (от семейной хроники толстовского типа до научно-фантастического романа), Набоков создал едва ли не самое сложное из своих произведений, ставшее квинтэссенцией его прежних тем и творческих приемов и рассчитанное на весьма искушенного в литературе, даже элитарного читателя. История ослепительной, всепоглощающей, запретной страсти, вспыхнувшей между главными героями, Адой и Ваном, в отрочестве и пронесенной через десятилетия тайных встреч, вынужденных разлук, измен и воссоединений, превращается под пером Набокова в многоплановое исследование возможностей сознания, свойств памяти и природы Времени.

Владимир Владимирович Набоков

Классическая проза ХX века